Боцман ухмыльнулся — гордо и снисходительно одновременно:
— Мне — скажут! Кхе-кхе… А Варшава, между прочим, всего знать не может — в их мире тоже противоречия имеются… Ну, что захлопал ресницами девичьими? Я много чего ведаю, а еще поболее — в гроб с собой положу.
Токарев-старший чуть улыбнулся, глядя на растерянное лицо сына, и умиротворяюще поднял руку:
— Вот и ладно. Значит, черный мир перекрываем — и Варшавой, и Боцманом с его молодцами…
Но Боцман не желал умиротворяться, — судя по всему, Артем, нагло посмевший усомниться в его, Боцмана, возможностях, по-настоящему задел старого опера за живое:
— Да у меня один Кувшинов чего стоит! Он в первый раз 21.12.1942 Народным судом пятого участка Московского района города Ленинграда по статье 162 пункт Г УК РСФСР был приговорен к двум годам условно… Секи начальник: в 42-м! И к «двум условно»!!! А?![4]
— Ну извини, если что не так! — покаялся отец за сына. — Ну, что ты взвился?.. Да, в 42-ом — два года… это — да… это внушает… Ну и память у тебя, если надо.
Боцман засопел оскорблено, но смолк, оттаивая. В принципе, все знали, что (особенно в последние годы) он был падок на грубую, примитивную, лобовую лесть.
А Василий Павлович уже смотрел на Женю Родина:
— Так, ну а второй легендарный отдел чем порадует? Один, — Токарев кивнул на Птицу, — уже обрадовал, а ты чего скажешь?
Родин ответить не успел, его опередил Птицын, не любивший, кстати, работать вместе с Евгением:
— Палыч, давай нас по отдельности считай! Если этот упырь сексуалом окажется — Женечка его сыщет, а я его убью! Так ведь дело-то не в этом! Ненормальный посадит, нормальный промолчит, а Родин за маньяка сам всех до смерти замучает!
Все засмеялись, и Богуславский (как старший по званию) в притворной строгости сдвинул брови:
— Все смехуечки?..
— Какое там! — пробурчал Птица. — Я всерьез…
Токарев спрятал улыбку и спросил уже без шуток:
— Родин, что скажешь? Женя ответил просто:
— Я все сделаю по своей линии, Палыч… Тем более что этот хлопец, говорите, девку уже мертвую целовал… Может, и мой он… Пусть только Харламов девкой зарезанной еще раз займется — он же выезжал. А я все ОПД странные прошерстю, будьте уверены.
— Уверены, Женя, — кивнул ему Василий Павлович и, заранее вздыхая, перевел взгляд на Лаптева с Петровым-Водкиным: — Ну что, остались Бобчинский с Добчинским… Лаптев, ты его приметы уяснил?
Сергей, морально поддерживаемый Петровым, скептически хмыкнул:
— Извини, Палыч, но отсутствие блеска в глазах и молодой возраст — еще не приметы… Начальник ОУРа кивнул:
— Согласен, но других нет. Ужинский не то что фоторобот, он в описаниях его на словах путался…