«Волга», плавно снижая скорость, съехала на каменистую обочину, водитель заглушил двигатель. Стало слышно, как шумят на ветру кроны сосен.
— А вы, Андрей Викторович, переоделись бы тем временем, что ли? А то ваш гардероб вызывает неподдельный интерес у сотрудников правоохранительных органов… Достань, Сережа, сумку из багажника с вещами Андрея Викторовича.
Сережа вынул ключ из замка зажигания и вылез из машины. Следом, прихватив радиостанцию и мобильник, вылез Рогозин. Андрей остался сидеть. Сзади скрипнула крышка багажника, отбросила на потолок салона солнечный блик. Спустя несколько секунд крышка опустилась, и водитель бросил на заднее сиденье дорожную сумку сине-зеленого цвета.
— Здесь будете переодеваться? — спросил он. Не отвечая, Андрей вылез из салона, взял сумку и пошел прочь.
— Далеко-то не уходите, — бросил вслед Сергей.
Обнорский шагал по упругой и зеленой траве. Солнце светило в спину, шумели верхушки сосен, плыли несколько облачков высоко.
Он прошел метров пятнадцать и сел на плоский серый камень. Сумку поставил рядом. Закурил. Хорошее начало новой жизни, подумал механически, отстраненно… Просто замечательное начало! ДУРДОМ… Разве так ты представлял себе выход на волю? Разве таким ты видел тот день, к которому стремится душа любого зэка?
«Роман Константинович передает вам свои поздравления…»
Мерси!
Андрей бросил сигарету и с силой втоптал ее в траву. Со стороны шоссе послышался шум двигателя. Андрей расстегнул молнию сумки и вытряхнул на камень содержимое — свой «штатский гардеробчик». Усмехнулся и начал переодеваться. Из-за поворота выскочила знакомая «пятерка», подъехала к «волге» и остановилась. Из машины вылезли двое мужчин. Один начал что-то рассказывать Рогозину. «Майор ФСБ» слушал с улыбкой. До Андрея долетали только обрывки фраз. Да он, собственно, и не слушал… Он не слушал до того момента, пока ухо не «зацепилось» за слово, которое мгновенно изменило всю картину происходящего.
— …картечью, — сказал человек из «пятерки». И Обнорский напрягся. Кажется, Рогозин называл этого человека Витей.
— …картечью, — сказал Витя. — Метров с пяти. Рогозин что-то спросил, а Витя белозубо улыбнулся и ответил:
— Как положено… в клочья рвет, Петрович. С пяти-то метров.
Вот оно как, подумал Андрей. В клочья рвет… картечью… с пяти метров. Да что же это такое? Что же это делается?!
Рогозин снова задал вопрос, и на этот раз Обнорский услышал.
— Никто вас там не видел? — спросил Рогозин. — Свидетели-то ни к чему.
— Нет, Саша, все чисто. Не первый год замужем.
Андрей застыл как цапля, на одной ноге с ненадетыми новенькими джинсами в руках. «Господи! Ну стоило ли вылезать из зоны, чтобы вляпаться в такое дерьмо? Всего час я на воле… всего час! Но рядом со мной уже происходит нечто страшное. Да что же это такое?»