— Значит, ты Пашу в люди вывела? — спросил Сашка.
— Не-а… мусор — он и есть мусор. Я с ним долго билась, кое-чего даже и добилась. Но… А-а!.. Что говорить? МУСОР. И ты, Зверев — тоже МУСОР.
— Нет, Анастасия Михална, я не мусор. Я — МУСОРЩИК. Всю грязь мне не убрать, но кое-что я сумею подчистить.
Настя затушила сигарету в стакане с остатками виски.
— Ладно. Поболтали — и будет. Кассетка ваша ни хера не стоит, пацаны. Ни один суд ее во внимание не примет. Это я вам как судья говорю.
Лысый засмеялся. И даже Зверев улыбнулся.
— Ты что, подруга, совсем дурная? — спросил Виталий. — Разве мы похожи на людей, которые обращаются в суд?
— Да вы вообще на людей не похожи… Лысый наотмашь влепил пощечину. Голова Тихорецкой мотнулась.
— Ты что? — ошеломленно сказала она.
— Ничего. Учу тебя уважительно разговаривать… Слушай внимательно: ты сделала кидок. Это — по понятиям — впадлу. Значит, обязана расплатиться.
— Я ваших понятий не признаю.
— Э-э, нет… ты уже живешь по ним. Ты КИДАЕШЬ. И даже хуже — ты беспредельничаешь… Мы тебе можем ПРЕДЪЯВИТЬ.
Настя некоторое время вдумывалась, потирала покрасневшую щеку, смотрела то на Сашку, то на Виталия.
— Почему это я беспредельничаю?
— А кто послал Костю стрелять в окно судье? — жестко спросил Зверев.
Настя хотела что-то ответить, но посмотрела в глаза Звереву и поняла: лгать бесполезно. И опасно.
— Что вам нужно? — спросила она.
— Бабки, дарлинг, бабки… что же еще? — сказал Виталий.
— Сколько? — спросила Тихорецкая после паузы.
Она покосилась на стакан, даже протянула руку… внутри стакана плавал черный разбухший окурок. Он был похож на труп. Настя отдернула руку.
— Хороший вопрос, — сказал Виталий. — Давай посчитаем. Ты кинула на 137 000 баков. Теперь прикинем проценты… По-божески возьмем процентов по десять в месяц. Умножаем десять на пятьдесят месяцев…
— Вы сошли с ума! — сказала Настя возбужденно.
— Нет, лапушка. Мы не сошли с ума! Ты взяла чужие бабки, за пять с половиной лет прокрутила их не один раз! Наварила капитал. А теперь ты хочешь отделаться тремя рублями? — зло ответил Виталий.
Некоторое время все молчали. Настя закурила новую сигарету. Лысый продолжил:
— Я мягко считаю, округляю в твою пользу… Итак, пятьдесят месяцев по десять процентов. Получается — пятьсот. Сто тридцать семь на пять… калькулятора нет… но, грубо, семьсот тысяч.
— Ты сошел с ума! — закричала Настя, взмахнула рукой.
Стакан упал на пол, покатился, оставляя за собой мокрый след. Лысый продолжил:
— Семьсот. Плюс сто тридцать семь. Итого, грубо, восемьсот тридцать тысяч. А потом — мы тратились на адвокатов, на подогрев. Тюрьма, подруга, очень дорогое «удовольствие». Итого, окончательная сумма: восемьсот пятьдесят тысяч зеленых!