— Видать, к дождю, — сказал король в изгнании псам. Почесал голую грудь в распахе дешевого спортивного костюма и продолжил «общение»: — Вот говорят про человека худого: собака. Справедливо? Нет, не справедливо. Потому что, если к собаке-то с лаской, — нет вернее существа на земле. А люди? Вот люди-то и есть волки. Сколько ты человеку добра ни делай — продаст, сука, и предаст. Потому что на зависти и подлости замесили тесто сие… Рвут друг друга зубами люто. За кусок жирный. И сколько добра ни делай… Пока ты в силе — хвостом перед тобой крутят. Да верить-то нельзя! Никому и никогда. Вот детей мне Бог не дал. Так и слава Богу за это. Детки-то родителей первые предают… А сколько раз меня предавали? Бессчетно. Те, кого за детей своих считал, кому доверял, в люди хотел вывести… Вот Катька-сучка, например. Спас ее от Гургена… спас. За это она мне уже много лет козни строит. И ведь добилась своего, тварь! Только зря думает, что кончился я. Я еще не кончился. Я еще сам их рвать буду. На куски рвать и раком ставить.
Палыч вдруг ощерил зубы и… зарычал. Псы смотрели на него тревожно, поджимали хвосты, скалились в ответ.
А еще на Палыча смотрели линзы бинокля. Но он этого не знал… Антибиотик рычал, псы скалились, человек, разглядывающий объект в бинокль, изумленно открыл рот.
* * *
Старший группы «рыбаков», капитан Сысоев, переговорил с Кудасовым по телефону и сказал:
— Все, мужики, отошла лафа.
— А что? — спросил старший лейтенант Петров.
— Завтра шеф приезжает, нужно встретить с поезда.
— А зачем приезжает? Не сказал?
— Думаю, что будем дедушку брать, — ответил Сысоев. — Отошла, мужики, лафа… не зря Кудасов едет к нам.
— М-да, — сказал Петров, — когда теперь в следующий раз такое задание будет? Сидишь на озере, ловишь рыбку, купаешься… я бы, мужики, этого дедушку до самой осени сторожил. Курорт!
— Ладно, Коля, ныть. И так уже неделю природой наслаждаемся. Давай-ка седлай своего мустанга и дуй в Анциферово. Надо это дело отметить. Завтра, может, уже не придется.
— Есть, — бодро сказал Коля, вскочил и пошел к «четверке». Вскоре он уехал. А когда вернулся через сорок минут, в котелке уже кипела уха.
Оперативники прожили в палатках на берегу озера неделю. Меняясь, по очереди наблюдали за домом Шмуля в бинокль. Никаких значительных (и незначительных тоже) событий не происходило. Контроль за Палычем слабел и из постоянного превратился в периодический… А чего там смотреть-то?
В эту, последнюю, ночь контроля за домом не было вовсе. Опера раскатали литр водки под уху, посидели у костра до начала дождя и разбрелись по палаткам. Петров, чья очередь была в эту ночь дежурить, лег с биноклем на надувной матрас, накрылся плащ-палаткой и вскорости заснул. Под шум дождя спалось хорошо.