— Пожалуйста, не утруждайтесь, — проговорил он. — Мы все очень обеспокоены болезнью сэра Айсэмбарда. Как он?
— Хорошо, насколько это возможно в его состоянии, Ваше Высочество, ответил Гас.
— Прекрасно. Капитан Вашингтон! Если у вас есть свободная минутка, прошу вас. Моя матушка хотела бы поговорить с вами.
И они вышли вместе, в то время как Айрис села подле отца, согревая ладонями его холодную руку, и сидела так, покуда Гас не вернулся. Один.
— Ну? — спросил сэр Айсэмбард, открывая глаза на звук его шагов.
— Действительно, прекрасная женщина. Всех нас поздравляет с завершением работы. Затем упомянула о возведении в рыцарское достоинство…
— О, Гас!
-..от которого я отказался, заявив, что есть кое-что, чего я хочу гораздо больше, кое-что для моей страны. Она вполне поняла. Оказывается, после начала туннельных работ был проведен целый ряд консультаций по вопросу о независимости и, очевидно, министр иностранных дел, лорд Эмис, постоянно поддерживает королеву; по ее словам, он даже заявил как-то раз, что видел в колониях больше хорошего, чем за все время в Англии. Похоже, с той поры, как под землей завертелись колеса, колесо фортуны повернулось наконец в сторону независимой Америки!
— О, Гас, дорогой, тогда все получится! То, чего ты всегда так хотел!
— Надо было соглашаться на титул, а чертовы колонии пусть разбираются сами…
Сэр Айсэмбард смотрел в окно и молча терпел, пока они целовались долго и страстно; наконец словно что-то лопнуло снаружи, обрушился яркий свет — тьма туннеля кончилась, и за стеклом поплыли зеленые картофельные поля Лонг-Айленда.
— Вот так, — сказал сэр Айсэмбард с удовлетворением и пристукнул тростью по полу. — Вот так! Трансатлантический туннель, поперек всего океана. Чудесный день.
Улыбаясь, он прикрыл глаза — и больше их уже не открывал.