Она засмеялась, когда он расцепил ее руки и отшвырнул ее назад.
– Прекрати, Клаудиа, – потребовал он. – Прекрати немедленно!
– О-о, это не то, что ты сказал тогда, – хихикала она. – Тогда тебе хотелось совсем другого… еще и еще… Вспомни тот полдень, Пьерлуиджи. Помнишь? Помнишь? Он только что ушел, оставив меня лежать на соломе. Я знала, что ты наверху, на чердаке… подглядываешь… и я позвала тебя. Ты слетел вниз по лестнице так быстро… Потом остановился… Ты шел медленно… ты не мог оторвать от меня глаз, не так ли? Лежащей, полуобнаженной, юбка задрана выше талии…
– Ради Бога, Клаудиа! – закричал он, отшвыривая стул и глядя на нее в упор.
– И вот тогда наступила твоя очередь, так? Так, Пьерлуиджи? Твоя очередь дотронуться до груди маленькой сестрички? Твоя очередь… – она не успела докончить.
Взмахнув рукой, Пьерлуиджи хлестнул ее ладонью по лицу. Удар был такой силы, что она далеко отлетела назад.
– Ты! Ты! Ты дешевая жалкая шлюха! – прорычал он. – Все, что ты когда-либо делала в этой жизни – это продавала свое тело!
– А ты всегда мало что мог предложить, – сказала она горько. – Вот так!
– Я уезжаю, – бросил он, выскакивая из комнаты. – Я отказываюсь оставаться здесь с тобой.
– Боишься, что соблазню тебя? – поддразнивала она. – Что, так?
Не обращая на нее внимания, Пьерлуиджи пошел вверх в свою комнату. Его чемодан был все еще не распакован и, надев пальто он подхватил свои вещи и пошел назад – вниз по ступенькам. Клаудиа ждала его в холле у телефона.
– А как, интересно, ты выберешься отсюда? – спросила она. – Ты не подумал об этом, Пьерлуиджи? У тебя нет машины.
– Я позвоню в деревню и закажу такси, – ответил он, направляясь к телефону.
Она схватила трубку первой, громко и нервно смеясь.
– О, нет, нет, тебе не удастся, – сказала она. – Мы отрезаны от мира.
Он уставился в изумлении на ножницы в ее руке и на болтающийся конец телефонного провода. Потом, взяв свой чемодан, он бросился мимо нее.
– Я пойду пешком в деревню, – остановившись, произнес он холодно.
– Пешком? – закричала она, побежав за ним. – Это же пять километров, снаружи снегопад…
– Уходи, Клаудиа, – проскрежетал он свирепо. – Я больше не хочу иметь с тобой никаких дел. Я не хочу тебя больше видеть – никогда!
– Чтоб тебе провалиться, ублюдок! – завопила она, с пьяной силой бросаясь к нему с ножницами. – Я убью тебя!
Она остановилась в ужасе, когда увидела кровь на руке, которой он закрылся, чтобы защититься. Их взгляды встретились; затем, не сказав ни слова, он вышел из двери, захлопнув ее за собой.
Клаудиа огляделась вокруг в панике. Что она натворила, Господи, ох, Господи, что она натворила… Она вовсе не собиралась обидеть его, сделать ему больно – она просто хотела пробиться сквозь его ледяную отчужденность… хотела, чтобы он был мил с ней… добр… ведь когда-то он обладал ею, черт бы это побрал! Она побрела через холл, плача и утирая слезы, размазывая тушь ладонью. Никогда еще не было так плохо – конечно, они всегда конфликтовали, но сегодня она зашла слишком далеко… Ведь они никогда не говорили о том случае на конюшне – даже сразу после происшедшего, но она всегда втайне думала, что Пьерлуиджи действительно любит ее, что он был как строгий отец, держащий ее на суровом поводке – ведь он знал, что Клаудиа своенравна и непредсказуема.