За спиной Олега одобрительно и возбужденно гудели. Как на собачьих боях, подумал Олег, но эта мысль его почему-то рассмешила и взбодрила. Он подвигал правой – боль сошла почти на нет – и бросил насмешливо:
– Пальчики повредил?
Орел мигнул. Медленно. Его зрачки сузились. И он заскользил к Олегу. Как большое и смертельно опасное хищное животное.
Только вот кулак у него не сжимался. Олег видел, как он хочет сжать, свести пальцы – и не может. Видел – и оскалился насмешливо прямо в лицо Орлу, танцуя в стойке. А потом – пошел в атаку, бомбардируя горца равномерными, страшными ударами: хук левой, хук правой, отскок, свинг правой, свинг левой, бросок, панч левой, панч правой, хук левой, хук правой, отскок… Он не стремился к точности. Главным сейчас были быстрота и сила – все равно часть ударов попадала в цель, и Олег знал, что один какой-нибудь окажется последним.
Каменное лицо противника маячило перед глазами. Он тоже бил. Но только левой, попадая в блоки. А на его теле горели тут и там жаркие пятна попаданий.
И все-таки он бил в ответ снова и снова, закрываясь своей полубеспомощной рукой. И не жмурился, когда кулаки Олега с коротким тупым звуком месили его тело.
– Ложись, – сказал Олег. Тихо, так, что услышал только Орел. В его глазах мелькнуло удивление. – Ложись, – повторил Олег. – Ты не выстоишь… с одной. Ложись.
И понял, что ляжет этот парень только тогда, когда он, Олег, сделает с ним то, чего делать уже не хотел – измолотит до потери сознания.
Из носа Орла шла кровь. Из обеих ноздрей – разбивалась на верхней губе на два алых ручейка, похожих на усы, стекала в углы рта и копилась там липкими каплями. Бежала дальше – на подбородок. Смотреть на это было тошно – словно Олег делал то, чего делать нельзя.
Может, и правда так?
Правый кулак Орла врезался Олегу в скулу. Солнечная бомба с треском разорвалась в центре головы, потом все померкло – и Олег успел изумленно подумать: «Как же так?! ПРАВЫЙ?!»…
…Кажется, он и на этот раз провалялся недолго – тоже секунды. Но встать сразу не получилось. Ноги вело коленями в разные стороны, они подламывались, словно разболтанные шарниры. В голове звенело, как год назад, когда на ринге его послал в нокаут – было такое – парнишка-кикбоксер из Мичуринска. Нет, стоп. Надо встать.
Он переломил себя и непослушное тело. Встал ровно, быстро, не качаясь. Поднял кулаки. Орел замер напротив. Хлюпнул смешно носом, сказал:
– Одно подловил я тебя. Цела рука-то. Дурака я ломал. Другой раз не поднимешься – слово вот.
– Ты, – ответил Олег, чувствуя, как впервые с начала боя загорается в нем опасная холодная злость, от которой мышцы начинают петь, а остатки тумана после удара улетучиваются из головы, – меня положи сначала. Баклан.