Вот оно — мощной, утолщенной книзу стеной вздымается по странной кривой над узкой улицей, как символ американского рационализма.
Громадный комплекс «Аудиториум» — оболочка в виде отеля и офисов вокруг театрального зала, разумеется, крупнейшего в США.[6]
Чикаго — это город великого строителя-рационалиста Уильяма Дженни, соорудившего в 1879 году так называемое «Первое здание Лейтера» — прообраз конторского здания. Прагматичность — в дерзкой прямоте. Хорошая освещенность помещений, широкие окна, не дом, а стеклянная клетка. Он же возвел первое в мире здание со стальным каркасом[7] — сталепрокатная промышленность искала новые рынки сбыта и нашла их, разумеется, в очаге практицизма, что разгорался на берегах озера Мичиган.
Короче говоря, Чикаго — это родина небоскребов.
Вертикальность, простота, правдивость, современность — вот что такое Чикаго. Это больше, чем дух предпринимательства, это выражение времени во всех его формах. Однородный сплав хаоса и порядка, где заимствование приобрело новое качество и стало частью нового целого (примерно так же, например, как деятельность некоторых писателей).
Но к чему все это рассказывалось? А к тому, что профессор Джонс не променял бы свой всесторонне рациональный город ни на какую красивую нелепость вроде Нью-Йорка, потому что любил Историю и Честность. Просто он ехал по душному полуденному городу и смотрел по сторонам — вот к чему все это.
Он направлялся в Художественный институт, один из крупнейших музеев США, что в парке Грант. В котором, кстати, была представлена самая — САМАЯ! — большая коллекция древностей. И пресловутый «Аудиториум», кстати, тоже был неподалеку. Чуть дальше — Большой Центральный вокзал. А совсем рядом — Публичная библиотека, очень удобно. Дело, с которым профессор Джонс шел в музей, было неприятным, но неизбежным.
К менеджеру он попал сразу, без формальностей. Менеджер Джи-Си Бьюкенен по праву считался его хорошим приятелем. «Джи-Си» — это Джеймс Сайрус. А если попросту, то…
— Привет, Джей!
— Добро пожаловать, Инди! — человек обрадованно встал из-за стола и пошел навстречу гостю. — Вы удивительно точны.
Последовало рукопожатие и приглашение присесть.
— Это мой консультант, — сказал Бьюкенен, показывая куда-то в угол.
Между шкафом и книжными полками сидел еще один человек, этак незаметно, скромно. Среднего роста, сухощавый, в дурно сшитом сером костюме.
— Кажется, вы знакомы, — продолжал Бьюкенен. — Профессор Ренар из Франции. Профессор Джонс, знаменитый археолог.
Оба гостя приветливо покивали друг другу. «Знакомы» — было громко сказано, просто виделись несколько раз в Европе, на конференциях.