Ладья вышла в фарватер, а гребцы вошли в ритм. Всех своих людей Питхор Иосепт послал на весла, многоопытного Лукоса, бывшего пирата, на парус, сам занялся кормилом и, конечно же, навигацией. Затерялся сзади пер-рамзеский створ, затем растаял маяк Око Хора, и вот ориентиров почти не осталось, даже берега расплылись в камышовых зарослях.
Полковник не раз предавался охотничьим забавам в этой местности, поэтому не растерялся. Ориентиры все-таки имелись, хотя и незаметные постороннему глазу. Водяная растительность, камышовые вырубки, гнездовья птиц и, конечно же, крокодилы. Чем ближе к броду, тем больше этих священных животных, выполняющих волю бога Собека*.
А Ра-Хорахти сползал по небосводу за горизонт, сочась кровавыми лучами, будто порезался о его острые края.
Вот и брод, мелководье, о днище трутся крокодильи шкуры. К ночи у тварей просыпается аппетит — в здешнюю неласковую воду даже палец опускать боязно.
— Памако и Косоуто, сушите весла.
Пора слушать воздух, напоенный ароматами вечера. Уже виднеются залысины на водной поверхности — где нет зелени, там дно уходит вниз. Если Ковчег сброшен в омут, то слуги зубастого Собека уже никогда не отдадут его.
— Керано, табань. Мариней, толкай шестом. Лукос, спускай парус. Постарайтесь не проморгать бритоголовых ребят, тогда мы первыми успеем сказать: «Мир вам».
Налетел ветер с моря, и шелест камышей заполнил уши. Никаких намеков на постороннюю лодку. И вдруг:
— Начальник, вы, кажется, что-то высматриваете? Я вот, например, замечаю примятые камыши — вон там.
— Мариней, за это ты получишь пропуск в храм Исиды* без очереди. Ну, кто еще хочет попасть на прием к девам радости?
— И мне пропуск. Вот пузырьки, здесь шла плоскодонка, довольно крупная, — отличился пучеглазый Лукос. — И лилии притопленные.
— А теперь движемся в полном беззвучии и торжественности, как будто уже очутились в загробном царствии.
— Это не слишком вдохновляет, — пробормотал Керано. — Хотя, может, мне и там придется сидеть на веслах.
Питхор Иосепт нутром чувствовал, что они вот-вот напорются на барку со здоровяками жрецами, которых окажется не меньше дюжины. А у него всего пятеро, смехотворные силы для нападения.
— Парни, доставайте свои клинки. Мариней, хватай копье. Только запомни, сейчас тебе придется швырять его не на дальность, а на меткость.
Сам полковник потянул из ножен, покрытых кожей бегемота, свой железный меч по имени Хлеборез — с крупной гардой. Оружие приобретено было в финикийском Библосе, но купец нахваливал: мол, привез острый товар из некой далекой страны, находящейся за Аккадом и даже за Эламом. Дескать, там меч куется из нескольких полос металла, которые перед тем вылеживаются в земле по десять лет, избавляясь от порчи. На закаленном лезвии была насечка с изображением какого-то сомнительного многорукого бога. Узоры придавали клинку вид застывшей водяной струи, хотя образовались после травления растительными кислотами.