Но чем дальше, тем больше Его удручала тщетность собственных усилий. Мощная река человеческого прогресса безостановочно катила вперёд, играючи снося воздвигаемые Им преграды, какими бы прочными они Ему ни казались, преодолевая пороги вспыхивающих то там, то здесь рецидивов средневекового зверства, медленно, но неуклонно отходя от первобытной свирепости в сторону всеобщего гуманизма. И, экстраполировав в будущее подмеченные тенденции, Он всерьёз забеспокоился о том времени, когда люди изживут в себе звериное настолько, что Ему не на что будет опереться, и Он зачахнет, навсегда уйдёт в небытие, лишившись единственного своего источника энергии – страдания разумных. Впервые пожалел Он об истреблении Создателей и их смертоносных орудий, о своём одиночестве, не позволявшем Ему развернуться с достаточным эффектом.
И поэтому Он снова исчез, посвятив десятилетия поискам, по крупицам собирая мудрость исчезнувшего народа, – никогда ничего не забывая, Он знал, где искать. Одновременно Он продолжал целенаправленно, всесторонне, вплоть до самых глубинных процессов, изменять свой организм.
И когда люди увидели Его снова, они узнали в нём Бога.
x x x
Андрей сам толком не понял, как это у него получилось, – вообще, он уже плохо соображал. Видимо, его страстное желание вырваться воплотилось в конце концов в прозрачную непроницаемую капсулу, которую Андрей образовал вокруг себя и отчаянным усилием двинул на одну из душивших его стен. Веретенообразное тело капсулы с протяжным скрипом протиснулось сквозь камень, и стена сомкнулась – уже за спиной Андрея. Тотчас же на судёнышко набросился невидимый исполин и принялся сотрясать и раскачивать его. На борта хлынул яростный ливень молний, покрыв капсулу сплошной оболочкой огня. Наверное, отсюда не было принято уходить по своей воле, но Андрей игнорировал этот разгул стихий, сконцентрировавшись на усилии, которым он поддерживал движение капсулы сквозь бесчисленные перегородки.
Пронизав наконец последнюю, внешнюю, стену, капсула рванулась прочь – с ускорением, мгновенно убившим бы Андрея в вещественном мире. Через секунды негостеприимная «планета» затерялась в мерцающем тумане, ещё через секунду Андрей вывалился в свою квартиру – взмокший, обессиленный, полуживой. Долго лежал, хватая ртом воздух, ощущая себя опустошённым, выжатым, как лимон, безразличным ко всему. Потом чувства стали возвращаться, и первым из всех – стыд.
Боже мой! – думал он потрясённо. А ведь я готов был задушить её собственными руками – за боль, за унижение. Какой мерзавец, а? Оказывается, таких зверюг поискать! Сколько лет добрячка из себя строил, а как тронули за сокровенное, откуда только злоба взялась?..