Крадучись, Андр пересёк телерубку, затем ещё две невзрачные комнаты неясного назначения и остановился на пороге спальни. Вот здесь роскоши было в избытке, хотя нетрудно было сообразить, что спальня обставлялась в расчёте на потрясение не слишком затейливого воображения её бесчисленных посетительниц – даже в мелочах Отец не отступал от выбранного им образа.
«Сзади!» – отчётливо произнёс вдруг вывалившийся откуда-то двойник, и Андр мгновенно обернулся.
Перед ним громоздилась колоссальная, башнеподобная фигура, возникшая будто по волшебству – ведь по пути в спальню Андр не обделил вниманием ни одного места, пригодного для укрытия.
Таким Отца мало кто помнил, разве что в первые годы правления он являлся публике в столь блистательном виде: всё его исполинское тело покрывала роскошнейшая кольчуга, подстрахованная слоем «плёнки»; огромную голову защищал золочёный шлем с прозрачным и наверняка тоже пуленепробиваемым забралом; боевые сапоги и перчатки были оснащены набором клинков, один вид которых мог привести в трепет любого храбреца, даже если бы их не расцвечивала сейчас кровь. Прекрасное лицо владыки озаряла задумчивая улыбка.
– Всё-таки это ты? – в его бархатном голосе обозначилась мягкая укоризна. – Мой лучший ученик. Посмотрим, так ли ты хорош…
Без замаха, с сокрушительной силой он бросил в Андра утыканный ножами кулак. Едва тот успел защититься, как сверкающая сталь ринулась на него сверху. И следом – чудовищный выпад стволоподобной ноги. Удары следовали один за другим – мгновенные, мощные, выверенные до миллиметра; согласованность движений завораживала – это было воплощением того абстрактного идеала, к которому стремился каждый боец. Но Андру было не до восторгов. С самого начала он понял, что надолго его не хватит, но пока, на пределе возможностей, ухитрялся держать оборону, постепенно, посредством сложного маневрирования, отступая к выходу в подземный «лес».
x x x
Круг замкнулся. Снова Он должен был сражаться за жизнь в каменной пещере. Но не было в Нём прежней уверенности, хотя сейчас Ему противостоял не Многорук, а человек – правда, великолепный, исключительный образчик этой породы, блестяще выдрессированный, но тем не менее вполне обычный человек, уступающий Ему во всём. И, однако, полыхавшая в этом человеке ненависть смущала Его, зябко было в её пламени, ибо не было в ней ни страха, ни сомнения. Такое рафинированное, очищенное от питательных примесей чувство не поддерживало в Нём силы – наоборот. И чем больше тревожила Его эта ненависть, тем сильнее хотелось уничтожить её носителя. Но упрямец всё ещё держался.