— Ученица Алия: волос черен, глаз серый, нос обычный, росту среднего, нрав буйный, неуправляемый.
— А с чего это у меня все среднее и серое?! — заорала лаквиллская богатырка, а Лейя от смеха съехала по стене. В руках ее была грамотка Аэрона, там был только его портрет и надпись «вампир», как будто этим все сказано!
Город праздновал и не знал, что стоит и стоять будет еще долго благодаря безвестному писарю, который поленился описать моего «жениха». Вампирских портретиков мы нахватали по три штуки. И до самой магистратуры склоняли и так и эдак причины столь краткого описания, пока озверевший Аэрон не начал гонять нас по улицам, а мы уж не стеснялись и орали во все горло:
— Упырь! Упырь Аэрон в Веже! Спасайтесь, люди добрые! Только успевали хлопать ставни и двери на нашем пути. Взвеселившаяся Алия даже робко поскреблась в пару трактиров и лавок, умоляя:
— Впустите меня, люди добрые.
— А кто ты, девица? — вопрошали из-за закрытых дверей.
— Алия, дочь лаквиллского воеводы, у меня и пачпорт есть.
И она подсовывала под двери жалованную ей грамоту. А так как портретами пестрел весь город вплоть до позорного столба, в лавках и кабаках стали срочно возводить баррикады. Пока все это безобразие не прекратил Велий, спросив:
— А собственно, куда мы направляемся?
— Гуляем, — неопределенно поводила руками Лейя.
— В магистрат, — прервала ее я. — Пусть нам тоже паспорта выдадут, а то… — я обернулась к Алие, — даже под дверь нечего сунуть.
— Не надо в магистрат, — поперхнулся Велий. — Пошли лучше на ярмарку, на качелях покачаемся.
Но я уперлась всеми четырьмя ногами, полностью соответствуя описанному характеру: идем за паспортами, и все!
— Чур, я первая! — пискнула Лейя и припустила со всех ног.
Поймать двум парням трех девиц не представлялось возможным. Я взвизгнула:
— Лови ее! — Аэрон и Велий тут же купились и, выпустив меня, кинулись за мавкой, а я нырнула в переулок и, злорадно хохоча, чему научилась у Маргобана, дала деру. — А наобещал-то поди Феофилакту Транквиллиновичу! Понаобещал-то! — хихикнула я, имея в виду мага.
Боголеп Беримирович — городской голова, пил ароматный, на меду и травах, чай с пышками в обществе супруги своей — Марфы Савишны.
— А и красивы ж вы, Марфа Савишна, а и белы, как вареное яичко, — ворковал городской голова.
— Не говорили б вы всяких глупостей, Боголеп Беримирович, позевывая, отвечала Марфа, а супруг, прищурив глаз и вытянув ручку, чтобы ущипнуть ее за налитой бочок, произнес:
— Умностей я уже на год наговорился, а нынче у нас праздник.
— Ну не здесь же! — спохватилась Марфа, отбиваясь от шаловливых рук супруга. Хоть здание магистратуры и опустело почти, никого в нем не осталось, кроме истопника, сторожа и поломойки, а все не дома за закрытыми дверями.