— И мне, — ухмыльнулся Аэрон.
— И мне, — хохотнул Велий, прикрывая двери кабинета.
— Я каждую ночь мотался к этому голове и его супружнице! — негодуя, произнес Анжело.
— А я шишку на голове заработала, да еще плечо поранила, плюс моральный ущерб! и вообще, я за тебя жизни своей не жалела, а ты малюсенькой услугой в глаза тычешь! Какой ты мелочный, оказывается!
Анжело опешил, впервые не найдя слов для достойного ответа, а мы гордо прошли мимо.
Вечером в дверь нашей комнаты поскреблись. Алия, продолжая баловаться своим ножичком, недовольно проворчала:
— Надо внизу маленькую дверку сделать, как для домашних животных. Специально для малорослых гостей. — Она скосила глаз на дверь и, уколов палец, зашипела и запрыгала, тряся рукой. — Вот черт!
Мы с Лейей лениво проследили за ее прыжками. После того как мавка решительно потребовала научить ее миренским танцам и мучила всю первую половину дня, доводя до бешенства бесконечными повторениями, двигаться не хотелось ни мне, ни ей. Нас хватило только на то, чтобы развалиться на ковре и грызть яблоко. Одно на двоих.
— И не надоело ему, — проворчала я, когда снова принялись царапать. Алия перестала бегать по комнате и, сунув палец в рот, распахнула дверь.
— Привет! — взмахнул лапкой крысеныш и деловито пробежал прямо по мне и мавке, мазнув по ногам розовым гладким хвостом. Мы с визгом подскочили, бросив недоеденное яблоко. Крыс яблоко ухватил, впился в него зубами и, жуя, повелел Алие: — Там вещички мои втащи.
— Щас я тебя вытащу! — рявкнула оскорбленная его наглостью лаквиллка. Тут пробегавший мимо Рогач споткнулся о гору тетрадей в коридоре и раскричался:
— Госпожа Алия, это ваша макулатура, да? Чего она тут валяется, а? Сейчас мы с Феофилактом Транквиллиновичем будем проверять готовность Школы ко второму полугодию. И почему это на женской половине всегда бардак?! — Он пнул стопку тетрадей и понесся дальше по этажу, вереща: — Чьи это тряпки, а? Убрать немедленно! Чем это так воняет, а?! Это не парфюмерия, это ядовитые газы! Кто дверь царапал, а? Это ж не дверь, а лохмотья!
Алия, не дожидаясь, пока на этаже появится директор, быстро втащила тетради в комнату и стала швырять их по одной в Гомункула, норовя прибить крыса корешком. Одна из тетрадей, запущенных в Гомункула, упала мне на колени, раскрывшись на середине:
— О! Твой красавчик! — Я повернулась к Лейе, тыкая рисунком ей в лицо. — Экий гарный хлопец!
Лейя вытаращилась на рисунок и потянула ручки:
— Дай его мне!
Я, признаться, усомнилась, что это Князь. Нет, лицо точно было его, но вот одежка… Как у императора на парадном портрете. Страшенный литой доспех топорщился шипами, зазубринами и длинными иглами. На шее золотая цепь в палец толщиной с огромным камнем, а с левого плеча небрежно струится королевская мантия.