— Что, дедушка, «это»? — сразу раздалось несколько мальчишеских голосов.
— Пожар, говорю, вот что! И как только они выбрались живыми, никому непонятно!
Рассказчик остановился и внимательно оглядел своих слушателей.
— Ну, как вы думаете? — продолжал он через некоторое время. — Не нефть ли была под землей? По-моему, она самая, нефть. Наверное, ребята нечаянно подожгли ее факелами, ну, вот она и вспыхнула.
— Не могла же она гореть без доступа воздуха, — скептически заметил Богдыханов.
— Почему не могла? — горячо вступился Корелин. — Ведь Панферыч говорит, что подземный грот был очень большой! Там ведь был запас кислорода, раз люди могли дышать?
— Угу-у-у… — буркнул Гога, старавшийся тем временем вычислить объем пещеры и количество воздуха в ней, по продолжительности эха, артистически представленного Панферычем. Но поняв бесплодность своей попытки, он только прибавил к своему «угу» еще одно слово: — Да-а-а-а…
— Это замечательная история, — не унимался Корелин. — Надо обязательно разыскать вход в пещеру.
— Не найдете! — уверенно заявил Панферыч. — Уже искали, когда я был еще мальчишкой. Все следы исчезли. После пожара в том месте часто случались обвалы.
Рассказ о подземном пожаре произвел на Корелина сильное впечатление. Он продолжал говорить об этом и после ухода гостей. Богдыханова же занимали другие, более существенные, с его точки зрения, мысли, и он с явным неудовольствием слушал рассуждения своего друга о народной мудрости, о ценности местных легенд и о многом другом.
В те дни подземная лодка уже проходила первые пробные испытания. Она погружалась в землю сравнительно неглубоко, не больше чем на пять-восемь метров, и преодолевала на этой глубине небольшие расстояния. Но вскоре предстояли ответственные испытания, когда лодка должна была спуститься на глубину в два-три километра. Именно в этом случае должна была подтвердиться ее полная пригодность для научных работ. Геологи уже подготовили карты для будущего маршрута лодки. Испытание намечалось на самое ближайшее время.
* * *
В рабочий кабинет Бати входит сутуловатый, пожилой человек. Он садится в кресло, снимает роговые очки и протирает их платком, щуря при этом близорукие глаза. Это инженер, старый сотрудник института.
— Григорий Тимофеевич, — говорит он спокойным голосом, — я все обдумал. К главному инженеру обращаться бесполезно, и вот я пришел к вам.
— Чем я могу вам помочь? — спрашивает Батя.
— Видите ли, в чем дело… — продолжает инженер. — Какой из меня работник? Право же… За все время моего пребывания в институте я не сделал ничего примечательного.