Скелеты деревянных кораблей, панцири стальных – все здесь. А команды нет, ушла команда. Бросила богатства и ушла. Только рыбки строем плавают, как солдатики. Правильными такими фалангами. Полосатые рыбки, крапчатые. Подплывают к ободу велосипедному, шепчут и в строй возвращаются. Дисциплина.
Нет такого моря, чтоб более других Матвею нравилось, все хороши. И черное, и красное, и желтое с синим, даже – зеленое. Ведь это части одного целого – так в «Книге будущих адмиралов» написано – вода, одним словом…
В медном шлеме три окошка – чтоб обзор был широкий. Три иллюминатора с болтиками-клепками по периметру: слева, справа и передний. А сзади не делают – голова у обычного человека так далеко не вращается. И шлем не вращается, он жестко к шейному кольцу привинчивается. Чтобы посмотреть назад, нужно ножками шевелить. Ножками, ножками! Поднялся и по кругу пошел, рыбки – за ним. Полосатые и крапчатые. В шлем заглядывают.
На поверхности моря ураган шумит, в такую погоду работы прекращаются. Но не для Матвея. Ему не страшно. Бродит по дну, пузыри наверх отпускает – мол, со мной все в порядке. Где какое судно осмотрит, где подводной лодке рукавицей помашет. А когда ураган утихает, пятки чьи-то щекочет – купальщики из воды не выходят, ноги в сторону дна протягивают и коленками дрыгают. Отдыхающие Матвея за леща принимают. Проплыл и коснулся. А Матвей еще раз. Значит, нужно с удочкой приходить – леща много. Но увидит Матвей крючок с червяком вьющимся, записку вешает: «ушел обедать, буду в три». Пусть посмеются. И пусть в беседе порассказывают.
А он дальше идет, галошами тяжеленными, в дюжину килограмм, переступает. Но ни на что живое не наступит, ни травинки придонной не раздавит – умением владеет. Будто по снегу на лыжах скользит, в десяти сантиметрах от земли. Иной раз попросит, ему велосипед на дно спускают, с пропеллером позади. Сядешь на него, фару зажжешь – далеко видно – и катишь себе. Опять же ни на травинку не наезжая, ни на что живое. Насосом воздуху подкачаешь в шины и вперед. А в рюкзаке у него чего только нет: в первую очередь – фотография с сиренью и зубами, во вторую – коробка «Курочка Ряба», потом два носовых платка, папин армейский нож, карта всех морей и океанов, картон, карандаши и акварель. После полудня он просыпается, лишний воздух из шлема выпускает и рисует, рисует. Потом вырезает. Руки вырежет, ноги…
Кто-то Матвея за ногу потянул. Открыл глаза: никого. Показалось. И опять закрыл.
– Вставай, все на свете проспишь. Врач скоро придет, горло ему покажешь, соня…