Иван да Захар, конечно, крепкие мужики, поднялись из грязи в предприниматели, у каждого своя небольшая шайка, но против Алихман-бека они – ноль. У него весь город в руках. Что там Ванька с Захаркой. Придавит и не заметит. Но не дядю Харигона. Дядю Харитона взять труднее. Он недаром сидит в лесу. Лес – его вечный дом. И не только этот, зеленый, мшистый, с солнечными прогалинами, но – глубинный, потаенный, где всегда прятались славяне от нашествия, и там их вовеки никому не достать.
Тот лес – в душе русского человека, в сокровенных ее закоулках. Для кого-то, понимал Егорка, его рассуждение попахивало мистикой, но для него было внятным, как дважды два – четыре. Вся великая крепость людей, подобных Мышкину, напитана духами-непроходимой лесной чащи. В ней чужеземцу голову сложить – проще простого.
– Куда же вы меня хотите отправить? – спросил Егорка, уже внутренне смирившись с необходимостью долгой отлучки.
– Недалеко, – отозвался Мышкин. – На Урал. Там дружок у меня давний, надежный. Приютит.
– Самогонщик, что ли, тамошний?
– Зачем самогонщик… – Мышкин никогда не обижался на подначки образованного отрока. – Самостоятельный человек, бывалый. Можно даже сказать, учитель мой по жизни. Тебе, Егорка, полезно будет с ним пожить.
Уму-разуму научит.
– Представляю.
– Вряд ли представляешь. – Улыбка Мышкина, когда он расслаблялся, странно преображала его каменное лицо: оно делалось будто умытое.
Он рассказал немного про Федора Жакина, семидесятилетнего уральского сидельца, у которого в давние времена была кличка "Питон". Федору Жакину кое-чего довелось испытать на своем веку, много горя он видел и слез, но сердцем не озлобился. Лет десять назад прибился к местечку Угорье, возле самого хребта, осел там плотно, с хозяйством. У него пасека, лодка на реке, собака и коза.
Местное население относится к нему с особым уважением, это Егорка, когда туда приедет, сам увидит. И поймет, кто такой Федор Жакин и какая ему цена.
– Я записку дам и слова скажу, передашь. Он рад будет. Может, думает, я сдох, а тут весточка.
Заинтригованный, Егорка спросил:
– Не погонит с этой весточкой в шею?
– Федор смирный. Он и без весточки не погонит. Если не задевать его шибко. Но ты его задеть не сможешь.
– И когда ехать?
– Прямо сейчас. Припасы, вещички, деньги, все приготовлено. Мокин доставит в Быково. Оттуда на самолете.
– А завтра нельзя?
– Завтра будет поздно.
По молодости лет Егорке казалось, что мать и ее; сожитель немного бредят.
– Поразительно! Как же вы все за меня решили, даже не спросив. Я что, пешка какая-нибудь для вас?