Андрей почти не знал эту часть Москвы и потерялся, когда они свернули с больших улиц где-то в районе «Беговой». Оставалось только следовать за Викой. Вика привела его к запущенному дому на Вершинина уже совсем затемно и в нерешительности остановилась.
– Спасибо, что проводили. Мне давно не было так хорошо.
И Андрей понял, что она сейчас уйдет, за ней закроется тяжелая, выкрашенная в буро-красный цвет дверь подъезда – вернее, Вика пройдет сквозь эту дверь, и он никогда больше ее не увидит, не услышит ее голоса, а он ведь даже не удосужился разглядеть, какого цвета у нее глаза! Видимо, что-то отразилось у него на лице, потому что Вика с тревогой спросила:
– Вам плохо? Что случилось?
– Ничего. Я просто подумал, что могу больше никогда вас не увидеть… Вика… – Будь она живой, обыкновенной девушкой, он бы встряхнул ее за плечи, но руки прошли сквозь нее. – Вика…
Она посмотрела на Андрея – серые, серые в голубизну были у нее глаза, и светлые ресницы длинные-длинные, и выбившийся из-под берета завиток русых волос у щеки…
– Вы не боитесь, Андрей? – жалобно спросила она. – Я же…
– Ну и что? Я увидел вас, вы обернулись. Это судьба. Пусть будет, что будет. Можно, я вас еще немного провожу?
– Только вы не бойтесь, там вид… для вас не очень такой…
Андрей понял, что она имела в виду, как только они очутились на лестнице. Лестница была завалена известкой, кусками обвалившейся штукатурки и каменной крошкой. Окна зияли безглазыми провалами. Вика несильно толкнула дверь, вымазанную краской, и обернулась:
– Входите, пожалуйста.
То, что оказалось внутри, никак не вязалось с ужасным видом лестницы и грязной входной дверью. Они вошли в полутемный просторный коридор, из которого вели три высоченные дубовые двери. Андрей нечаянно наступил на что-то впотьмах и растерянно ойкнул – «что-то» оказалось Викиной ногой. Живой и вполне осязаемой.
– Простите!
– Ничего.
– Вика, ты кого привела? – ворчливо спросил кто-то из-за правой двери. – Опять живака?
Живак. Вот кто он для них. А сами они кто? Господи, это же просто страшный сон наяву. Небось упырье семейство какое-нибудь, и сейчас они с аппетитом его сожрут. Вот тебе, дурень, за доверчивость. И за любопытство. За последнее – в особенности.
– Мам, ну ладно тебе, – миролюбиво сказала Вика, снимая шарфик. – А где Светка? Гуляет?
– Гуляет. Уже три часа гуляет. Вы идите в столовую, я там чай приготовила, попейте чайку с пирогами.
Чай? А Вика сказала, что они не едят и чаю не пьют. А кровь человеческую?
– Извините, Вика, я пойду, наверное.
– Вот еще, никуда вы не пойдете. – Вика вцепилась в его рукав. Андрей с изумлением обнаружил, что она довольно крепко за него держится. И рука теплая, и даже щеки розовые, как с легкого морозца.