– А как ваш протеже, принц индейский? – спрашиваю я. – О нем известия есть?
– О да, – счастливо зажмуривается Брюс. – Ах, какая дева прельстивая тогда летуньями-то повелевала! Ах, как хороша! Вы, друг мой, не могли бы сказать ей – вот, ждет ее старый обожатель, сердце коего стрелою Купидоновой пронзено от взгляда ее змеиного…
Ой. М-да. Увидел-таки.
– Конечно, друг мой. Несомненно! Рыжая-крашеная записывает и это, уверенно расставляя над слогами значки.
– Старая московская норма, – бормочет она. – А вот это нехарактерно, это уже привнесенное…
– Весьма буду вами благодарен, – склоняет голову Брюс, и локоны парика касаются львиных лап подлокотников. Он берет со стола на ходячих лапах книгу. – А с принцем индейским Индракумарою и царевною Екатериною вот что приключилось…
– …Вот, – выдохнул Индракумара, опуская тесак и отирая пот со лба. – Вон, смотри.
Василий-царевич чуть подвинулся в сторону, пропуская сестру. Несмотря на свой могучий рост и богатырское сложение, он выдыхался быстрее Индракумары, привычного к влажной духоте джунглей.
– Прорубились-таки, – покачал он головой и улыбнулся.
Впереди виднелся каменистый холм. Казалось, что джунгли либо пощадили его, либо не справились с камнями, потому поросль тут была не такая высокая и густая, и можно было различить очертания каких-то развалин.
– Вот и храм, где я жил много-много лет, – с какой-то трепетной тоской в голосе проговорил Индракумара. – Сердце Амаравати.
Над холмом висел туман. Слишком густой и серый для того, чтобы быть просто туманом. Солнце уже встало над дальними горами, мелкая изморось, висевшая в воздухе, пошла всеми оттенками жемчужного перелива, с восхода потянуло нежным ветерком, от которого дрожали ноздри и слезы набегали на глаза. Но серый уродливый гриб тумана стоял над холмом, как и прежде.
Василий-царевич сел на камень, затягивая завязку на сапоге.
– У нас такое было, – отдуваясь от проснувшихся злобных мошек, проговорил он. – Тьфу, пошли вон, злыдни, как день, так и они тут как тут! Зажрали совсем!
Кэт достала из поясной сумки тюбик репеллента. Тут он помогал слабо, но все же. Надо будет вечерком, если найдется время, заговорить его, чтобы усилить действие. Задача была поставлена, и Кэт сразу же начала складывать строки нового заклинания. Может сойти за практикум. В третьем Монсальватском семестре уже позволяли разрабатывать собственные заклинания.
Ах, третий семестр! Не будет больше семестров. Где университет, где Монсальват, а где – Амаравати? Разрушенная, заброшенная, погрузившаяся в мерзость запустения… «Ведь я его не брошу. А он не бросит свою страну… Значит, придется бросить университет… Ну и ладно…»