Истерика Куксикова продолжала нарастать. Он побледнел, глаза его метали молнии и были полны праведным негодованием.
Флегматично наблюдавший за всем этим Виталик неожиданно вскочил с кресла и, стремительно подбежав к Куксикову, ухватился своими цепкими ручками за талию негодующего артиста.
– Главная моя страсть – это ты, Димочка!
Ошеломленный таким неожиданным поворотом событий, Куксиков смотрел на Гаджинюка широко раскрытыми глазами, в которых ярость быстро сменилась растерянностью.
По мере того как движения руки Гаджинюка становились все настойчивее и ритмичнее, большие карие глаза Куксикова все больше и больше затягивались поволокой сладострастия. Он побледнел, дыхание стало тяжелым и частым.
– Мерзавец, – еле слышно прошептал Куксиков, закрывая глаза и уперевшись руками в стол, стоящий сзади него. – Как тебе не стыдно… Это фамильный кулон… Из Германии…
Последние слова Куксикова были едва слышны – настолько ему захорошело от интимных ласк Гаджинюка.
– Но вот он и восстал, – с улыбкой произнес Гаджинюк, глядя на результаты своих трудов. – Наше стенобитное орудие снова готово к тому, чтобы взломать ворота моей маленькой крепости… Это одно из самых ярких, ни с чем не сравнимых ощущений в моей коллекции, которое можешь доставить мне только ты, мой сладенький персик.
Далее события развивались так же бурно и стремительно. Уже через несколько секунд оба партнера, совершенно голые, заняли исходные позиции, чаще всего культивируемые этой парой, и уверенно начали восхождение по крутому, извилистому серпантину, ведущему к вершине оргазма.
Однако этот путь был прерван почти в самом начале новым неожиданным поворотом событий – за спинами Куксикова и Гаджинюка раздалось негромкое покашливание.
В центре комнаты стоял, засунув руки в карманы брюк, Костя Титов. Сзади него прислонился к дверному косяку Юрий Пастухов.
Несколько секунд в комнате царила гробовая тишина, которую прервал Костя Титов:
– Тьфу ты, блядь! – Титов с презрением сплюнул на пол.
– Здрасьте, девочки! – в свою очередь поздоровался с хозяевами Пастухов, на лице которого играла язвительная усмешка.
Куксиков с Гаджинюком переглянулись, после чего Дмитрий разрядил свою нереализованную сексуальную энергию в яростном вопле.
– Да как вы посмели, мерзавцы!
При этих словах здоровенный член Куксикова дернулся, словно удилище при поклевке.
– Вот черт, – произнес Титов, – никогда не думал, что это настолько мерзкое зрелище.
– Да брось ты, – ответил ему Пастухов, подойдя поближе, – по-моему, даже очень прикольное зрелище. Кто из них Куксиков?