«Да, нехилую сумму увозим, – подумал он, наблюдая за тем, как последний ящик утаскивают в трюм. – Интересно, хватит ли Хасану верности, чтобы не попытаться забрать все это себе, а про господина президента просто взять и забыть? Ох, не хотелось бы! Хусейну я еще нужен, а вот полковник наверняка решит, что связываться с печатью новых долларов не стоит, того, что есть, и так на три жизни хватит».
Митонасян тяжело вздохнул. С каждой минутой раздумий раскрывающиеся перед ним перспективы становились все безрадостнее. Здесь еще ладно, порт – место людное, убить его и избавиться от тела не так уж легко. Но вот после того, как сухогруз выйдет в море, он окажется полностью во власти Хасана и капитана корабля.
Армянин поежился. Может, еще не поздно? Закричать, привлечь к себе внимание… Ведь в порту есть полиция! Власть Хусейна пошатнулась, но еще не пала окончательно, все государственные институты пока еще работают, а уж полиция в первую очередь.
Он уже почти решился позвать на помощь. Даже рот открыл. Но так и не издал ни звука. Остановили его две вовремя пришедших в голову здравые мысли. Во-первых, Хасан хоть и не в форме, но наверняка при документах. Или своих старых, или каких-нибудь новых, но не менее авторитетных. Уж этого-то он не мог не предусмотреть. В конце концов, он же не самодеятельностью сейчас занимается, а серьезнейший приказ президента исполняет. Так что криком делу не поможешь. Махнет Хасан своими бумагами под носом у портового полицейского, и отцепится тот как миленький. А вот самому ему после этого не поздоровится. Второе соображение было более обнадеживающим. И более очевидным, кстати сказать. Митонасян знал Саддама Хусейна не один год. И тот никогда не производил впечатление человека слишком доверчивого. Он всегда контролировал своих людей, всегда держал их в строгом ошейнике. Собственно, только поэтому он и был до сих пор президентом. Так что, если уж он поручил Хасану дело такой важности, то и верность его обеспечил не только честным словом, но и чем-нибудь понадежнее. Кстати сказать, нетрудно догадаться, чем именно. На Хасане за время его службы наверняка столько преступлений скопилось, что он по законам какой угодно страны смертную казнь заслужил или как минимум пожизненное заключение. Наверняка в каком-нибудь швейцарском или американском банке уже давно лежит «дипломатик» с парой видеокассет и стопочкой документов. И держит этот «дипломатик» грозного гвардейца не хуже, чем железная цепь.
– Эй, старик, о чем думаешь?
Громкий голос Хасана вывел Митонасяна из глубокой задумчивости. Экс-полковник поднялся по трапу, подошел к армянину и остановился в шаге от него, нависая над Тиграном, как Гулливер над лилипутом.