Но Шамседдин понимал, что в море ему больше не выдержать, не дотерпеть до конца шторма, который запросто может бушевать несколько суток. Он с тревогой посматривал на прибор, показывающий количество горючего в топливных баках. Шторм съедал много солярки, особенно если соотнести его с пройденным расстоянием. Запас топлива, что прежде хранился в канистрах, принайтованных к палубе, теперь уже подходил к концу. И для пополнения его так или иначе пришлось бы идти к берегу и заходить в какой-нибудь порт, какой бы опасной и непредсказуемой ни казалась эта авантюра.
Время шло, и каждый раз, взбираясь на гребень очередного зеленого водяного вала, Шамседдин с тревогой вглядывался в туманную даль бушующего моря. Он тщетно пытался различить там, в неясной мути смешавшейся водной стихии и облачного неба, очертания низкого азербайджанского берега. Шамседдин понимал, что низменный, в некоторых местах заболоченный берег Каспия откроется лишь в самый последний момент, когда подойдешь к нему вплотную – и в этом таилась большая опасность. Конечно, его катер сидел в воде мелко, и днище у него было плоское. Но у совершенно незнакомого берега, без точного знания глубин вероятность сесть на мель, зацепиться и увязнуть винтом где-нибудь на песчаной косе или ткнуться днищем о случайный, торчащий из воды камень или забитую в морское дно сваю оставалась высокой. Это означало бы для Шамседдина катастрофу.
Кроме того, смутные подозрения все настойчивее шевелились в голове у американского ихтиолога. Он уже пять часов сражался с бушующим морем. По такой погоде определить количество пройденных миль трудно, почти невозможно, берег по-прежнему скрывался в туманной дымке бушующего моря, хотя его очертания давно уже должны были показаться. Это обстоятельство сильно смущало Шамседдина.
Временами отважному и безрассудному профессору ихтиологии начинало казаться, что он каким-то невероятным образом уже успел миновать выдающийся в море Апшеронский полуостров с расположенным на нем столичным городом Азербайджана, что его катер ушел на северо-восток много дальше, чем он думал. Справиться по приборам, определить точные или хотя бы приблизительные координаты судна не было никакой возможности: Шамседдин не мог оставить штурвал и возиться с навигационным оборудованием. И если он действительно сбился с курса, то теперь мог еще долго бороться с волнами и пробиваться дальше на север. Никакого азербайджанского берега дальше не было, и Шамседдину предстояло еще не меньше суток идти через весь Каспий вплоть до самого его северного побережья, низменного и заболоченного устья великой русской реки Волги.