Разумеется, этим дело не ограничилось.
– Кроме этого, нам придется предпринять более решительные меры, – сказал Хопли. – Ведь есть еще одна проблема. Зона, в которой найдена нефть, является спорной. До окончательного решения вопроса по статусу зоны ничего добывать в ней будет нельзя. Конечно, мы лоббируем этот вопрос в Вашингтоне, но если русские упрутся, то тянуться его решение может очень долго. А вот если бы там произошла катастрофа с русским атомным ледоколом, то это будет для наших дипломатов настоящим подарком. Ибо русским придется уступить эту территорию нам. Более того, даже после передачи ее под юрисдикцию Америке эта катастрофа продолжит играть нам на руку. Вы ведь понимаете, эту зону наверняка попытаются объявить заповедником, как и Аляску. И добывать нефть нам тогда помешает закон. Но вот если произойдет катастрофа, загрязнение этой зоны радиоактивными отходами, то о заповеднике и речь не зайдет. И добычу нам разрешат – еще бы, с зараженной территории надо хоть какую-то прибыль получать. А мы за счет вредных условий работы еще и скидку по налогам для компании выбьем!
– Все это здорово, – сказал Стенчфилд. – Но я не понимаю, что за решительные меры нам придется предпринять? Получается, и без нас все идет так, как надо.
– Верно, – кивнул Хопли. – Но есть один нюанс. Что, если русские все-таки справятся со своими проблемами и их ледокол не взорвется и не утонет? Если они сумеют отбуксировать его в свой порт, то никакого радиоактивного заражения не произойдет.
– И что это значит?
– Это значит, что если катастрофа не произойдет, мы должны помочь ей произойти, – отчеканил Хопли.
Все присутствующие остолбенели – кроме, пожалуй, похожего на спортсмена крепыша. Судя по выражению его лица, он ничего неожиданного для себя не услышал.
– Как же это… – пролепетал Стенчфилд.
– Как именно мы будем действовать – я сейчас объясню, – тон у Хопли был резким, холодным. – Но хочу напомнить – все то, что здесь говорится, не просто коммерческая тайна. Если хоть слово о наших планах дойдет до тех, кому знать о них не стоит, увольнением виновный не отделается.
– Это уж точно! – неожиданно пробасил крепыш.
После этих слов Стенчфилду стало ясно, кто он такой и зачем Хопли привез его с собой. Он пожалел, что не вышел отсюда еще до начала обсуждения. Но теперь жалеть об этом было уже поздно.