— Ясно. — Клара просветлела: ей показалось, что она в чем-то разобралась. — Ладненько. Имея перед собой перспективу, как-нибудь перетерплю еще полсотни лет.
— Тебе не придется терпеть. Времена меняются.
— То, что нужно мужчинам, измениться не может.
— Верно. Зато могут измениться законы. Впрочем, не в этом суть. Клара, выбирайся из грязи, как только сможешь.
— Чего это ради? Чем же мне еще заняться? Я не умею ничего, кроме… — Не договорив, Клара с оттенком наивной отчаянности заявила: — Не хочу становиться твоей иждивенкой. Не хочу и не буду.
— Нет-нет, захребетников среди нас нет и не может быть! Помимо денежного взноса, ты должна будешь отрабатывать свое содержание. Пусть ты не хочешь этого признать, но у тебя за плечами опыт четырнадцати веков — а вместе с ним и приобретаемая опытом проницательность и интуиция. Мудрость досталась тебе горькой ценой, но она нужна нам.
— На кой черт?
— Чтоб укрепить нашу мощь.
— А? Погоди, ты же сказала…
— Я сказала, что не намерена свергать правительство, захватывать страну или совершать еще что-либо столь же глупое и эфемерное, — провозгласила Лорейс. — Я хочу прямо противоположного: наша организация должна обрести такую силу, чтобы мы могли сказать решительное «нет» любым поработителям, беснующимся толпам, правящим господам. Они силой захватили моего отца, заковали в цепи, увезли прочь от дома и продали. Когда я бежала, они гнались за мной, как за дичью, — и не попадись мне на пути нарушители их закона, меня непременно поймали бы. Несколько лет назад они застрелили моего любимого всего лишь за то, что он хотел доставить людям удовольствие, которое правители поставили под запрет. А ведь ему еще повезло! Он мог погибнуть и раньше, в этой чертовой бесполезной войне. Я могла бы и продолжать — но есть ли смысл? Ты могла бы рассказать в семь раз больше, ведь жила куда дольше моего.
И что было причиной этой бесконечной цепи унижений и смертей, как не то, что одним дана власть над другими? Пойми меня правильно, я не анархистка. Так уж устроен человек, что массой должна править горстка избранных. Иной раз правители даже хотят блага для всех — что бы там ни говорили, я уверена, что отцы-основатели Соединенных Штатов действовали с наилучшими намерениями, — но их благие стремления умерли вместе с ними.
Так что добиться хотя бы относительной безопасности, — завершила Лорейс свой монолог, — добиться права распоряжаться собственной жизнью можно лишь своими силами. Единство и несокрушимая решимость — вот способ стать независимыми от вершителей судеб мира. И мы, бессмертные, сможем завоевать независимость для себя, только если будем разумно направлять бедных и обездоленных к этой высокой цели.