Ясур прислушался. Больше всего шума доносилось со стороны рыночной площади. Какие-то невнятные возгласы, вопли, молодецкие хаканья мергейтов… Справа опытное ухо Ясура различило звуки битвы — через две улицы стоял дом градоправителя. Наверняка высокородный Халаиб со своими телохранителями еще обороняется. Но кто все-таки открыл ворота?..
Сторож рассудил, что соваться к дому вейгила будет неосторожным. С одним мергейтом (вдобавок не ожидавшим нападения от однорукого) он справился походя, а вот с целым десятком разъяренных степняков… Прошли те времена, когда Ясур аль-Сериджан мог держать оборону против нескольких противников, искусно владея двумя саблями в обеих руках. Да и годы не те. В двадцать пять или в тридцать лет — расцвет сил для мужчины — Ясур даже бы не раздумывал, лезть в драку или нет. Он был доблестным и удачливым воином, красивым мужчиной, иногда его пояс отягощали монеты… Все кончилось в битве на границе Нардара, когда прямой и тяжелый меч подданного Лауров отсек ему правую руку выше локтя и воина Ясура взял к себе в слуги Предвечный Атта-Хадж. Сейчас Ясур служит только ему. И будет защищать Предвечного даже своими малыми силами.
— Халаиб пусть сам выкручивается, — буркнул старик и резво зашагал к рыночной площади, надеясь рассмотреть, что там творится. Ну уж явно не праздник сбора урожая!
Рыночная площадь к заходу солнца странно преобразилась. Легкие палатки торговцев были сломаны, какие-то люди с серыми от страха лицами расчищали свободное пространство от обломков, перетаскивая расщепленные доски и разорванные навесы к стенам окружающих домов. Конные десятки мергейтов сторожили выходы с площади. Горело несколько костров, дававших-неживой багрово-желтый отблеск.
У самых ворот города громоздились трупы. Мергейты, войдя в Шехдад, первым делом приказали саккаремским воинам сложить оружие, а затем, не встречая никакого сопротивления, жестоко зарубили их саблями.
Всех почтеннейших людей города, до конца остававшихся на стенах, сейчас согнали под навес большого странноприимного дома, принадлежащего купцу Талабиру. Сам почтенный торговец лежал в гостевой зале со вспоротым животом он попытался защитить от насилия свою жену… Вейгил-градоправитель, глава купеческого совета Самарди и несколько их приближенных, связанные крепкими телячьими ремнями, теперь стояли на коленях перед степными всадниками, направившими на шехдадцев свои копья. Прикрученная к репице хвоста одного из коней продернутыми сквозь уши ремешками, болталась окровавленная и изуродованная голова доблестного Джендек-эмайра, погибшего в битве, — злая насмешка над военной силой Саккарема.