— Ты прав, дорогой… Но не горячись. А прокуратура может не знать, чего знают другие, — примирительно сказал Рустам Ибрагимович. — Лучше тебя или Николая Григорьевича ведь никто не знает, в чем там дело… Кто именно хочет сорвать нашу сделку и почему.
— Намеки, Рустам, опять только намеки и необоснованные подозрения… — вздохнул Петр Авдеевич. — Откуда мне знать! Ты другое скажи: будет гарантийное письмо подписано или нет? И сколько еще нужно для подмазки?
— А меня спрашивают: что в банке «Империал» по этому поводу говорят? Может, они там уже разочаровались и думать забыли про кредит? И гарантийное письмо в пустоту пошлем, да? Правительство подпишет, а какой-то банк откажет? Ты можешь дать гарантию, что кредит будет, если пришлем гарантийное письмо?
— Опять сказка про белого бычка… Я не могу за них отвечать, — примирительно сказал Петр Авдеевич. — В одном ты прав. Сам об этом все время думаю. Будто кто-то специально ставит меня в центр скандала, чтобы скомпрометировать… И сорвать наш договор. Но вот кто? Лучше бы ты сам прилетел сюда, на месте все и обговорим.
— Придется… — сказал Рустам Ибрагимович. — Иначе, смотрю, без меня не справляешься.
Кольчугин отключил аппарат, взглянул на Тамару.
— Поговорить бы нам надо, — сказал он. — А ты, Андрюша, не стой, иди вниз, к гостям… А то подумают невесть что.
— Они и так подумают, раз я осталась с вами вдвоем… Вам не кажется? — сощурилась Тамара, когда Соломин ушел.
— Да подожди ты с этим! — поморщился Кольчугин. — Кому что… Сядь! И давай-ка начистоту. Ты знаешь, чей это дом? — он обвел рукой помещение. — И откуда здесь все, что есть? Джип, джакузи там всякие, домашний кинотеатр, сотовый, зимний сад, спутниковая антенна? У меня, кстати, нич-чего этого нет, хоть жена требует, а вот у Сережи твоего — есть!
— А почему возник этот вопрос? Разве не Сережа купил? — Она пожала плечами. — Еще до меня. Когда я сюда впервые пришла, здесь все уже было… А почему вы спрашиваете, Петр Авдеевич?
Кольчугин усмехнулся.
— Сережа купил! — повторил он. — Вот именно, что до тебя… А кто ему заработать дал, догадываешься?
— Вы, кто ж еще…
— И кто в долг дал, чтобы этот дом стал его собственностью?
— Долг? — опешила она. — Он мне ничего не говорил… Вы ему много дали?
— Так вот послушай, что я теперь скажу. — Он склонился к ней, положив руку на ее округлое колено, при этом она только опустила глаза, но не шелохнулась. — Расписка лежит у меня в банке, заверенная нотариусом. Шестьдесят пять процентов стоимости дома — это то, что я ему одолжил… И наш договор: долг не отдаст — дом уходит ко мне. А ты — на улицу.