Пустота не была темной. Она сияла.
Стоя в рубке перед проекцией внешнего вида, Лаури разглядывал нимбы и темные грозовые тучи. Они громоздились в уступы, они расходились и струились, соединяя в себе все оттенки белого; то тут, то там они темнели, набухая тенями и образуя гроты; местами они сияли тускло-красным, отражая лучи ближайшего солнца. Ибо мириады звезд обступали со всех сторон, большей частью рубиновые и янтарные, но были среди них и желтые, раскаленно-белые, зеленые и голубые. Ближайшие ясно различал невооруженный глаз, некоторые казались крошечными дисками, но большинство было скорее туманными сияниями, нежели световыми точками. Свечение их постепенно тускнело, пока его совсем не застилал туман, так что не оставалось ничего, кроме этого тумана.
Какое-то потрескивание пронизало эту перекатывающуюся массу, подобно разряду. Энергия запульсировала в его костном мозге. Он припомнил старый-старый миф о Зевающей Впадине, откуда поднимались огонь и лед и уходили к Девяти Мирам, чтобы вернуться к огню и воде, и вздрогнул.
— Иллюзия, — произнес откуда-то издалека голос «Джаккаври».
— Что? — насторожился Лаури. Ему показалось, будто заговорило само божество.
Она усмехнулась. Богиня или машина, она таила в себе огромную силу трезвомыслия.
— Ты достаточно прозрачен для наблюдателя, который хорошо тебя знает, — сказала она. — Практически я могу читать твои мысли.
Лаури глотнул.
— Грандиозное зрелище — сплав красоты и грозной силы, может быть, единственное в своем роде. Да, допускаю, что я под большим впечатлением от него.
— Ты многому здесь можешь научиться.
— А ты училась?
— С тех пор как мы вошли в более плотную часть созвездия. — «Джаккаври» взяла быка за рога: — Если бы ты был меньше погружен в дискуссии с киркасанским навигатором, ты мог бы получать от меня свежие отчеты.
— Ну, это преувеличение! — Лаури выругался. — Я изучал ее записи в вахтенном журнале, пытаясь получить какое-то представление о том, какую конфигурацию нужно искать. Как только мы узнаем, как приспособиться к тому, что эта материя делает со звездным светом… Впрочем, неважно. Скоро мы последуем, раз ты предлагаешь. Что ты имела в виду под словом «иллюзия»?
— Взгляд извне, — ответила машина. — Концентрация атомов на кубический сантиметр отличается от той, которая характерна для испаряющейся планетной атмосферы. Дело в том, что с течением времени абсорбция и отражательные эффекты нарастают. Газ и пыль действительно вращаются, но не с той скоростью, которую мы якобы проследили. Это впечатление возникает из-за гипердрайва. Даже при очень низкой псевдоскорости, на которой мы ощущаем свой путь, мы быстро проходим сквозь различные плотности. Само пространство не является по-настоящему сияющим; флюоресцируют отдельные атомы. И пространство не ревет на вас. То, что вы слышите, это шум радиационных счетчиков и других приборов, которые я активирую. Нет настоящих угловых течений, действующих на корпус и заставляющих его дрожать. Но когда мы совершаем квантовый микропрыжок через сильные межзвездные магнитные поля и эти поля разнятся по чрезвычайно сложным компонентам, мы значительным образом на них реагируем.