— Человек делает свое дело. Вы, как работник прокуратуры, должны прекрасно понимать две вещи. Во-первых, каждый вид преступной деятельности имеет под собой определенную экономическую базу. Наркобизнес — весьма солидную, даже в нашей небогатой стране. И судить о деятельности репрессивного органа, такого, как УНОН или Генпрокуратура, по количеству нерепрессированных — абсолютно неверно. А во-вторых, кругом бардак.
— Татьяна Викторовна! Это все общие слова.
— А что вы, интересно, хотели от меня услышать? Я же не секретный агент. Работает Кривенков не хуже многих, посмотрите лучше на своего очередного шефа. Еще один гигант прокурорского надзора и флагман законности.
Похоже, она меня раскусила, подумал Турецкий. Поняла, что беру ее на понт без единого факта. Пора отступать, пока совсем не засыпался.
— Ну что ж, Татьяна Викторовна, не смею вас больше задерживать. Но надеюсь, что все-таки мы сможем поговорить в другой обстановке более предметно.
— Конечно, Александр Борисович, — дежурно отреагировала она. — Буду рада.
Пока Турецкий шел к двери, ему хотелось стремительно повернуться и посмотреть на выражение ее лица. Хотя она наверняка умеет его менять еще более стремительно. Может, и вправду будет рада… Надо еще раз при случае напрячь Промыслова.
Итак, ничего плохого Старухина о Кривенкове не сказала. А почему? Сама она о наркоманах знает наверняка только из статистических отчетов, то есть ни хрена не знает. А вот знает ли она о том, что Кривенков урод, пока непонятно. Хотя баба все-таки классная.
В голове Турецкого родился гениальный до невозможности план: пройтись вместе с ней по притонам, она, естественно, будет в трансе, под впечатлением выложит все про Кривенкова, а потом для обретения душевного равновесия пожелает слиться с ним (с Турецким, а не с Кривенковым) в экстазе.
Выйдя от Старухиной, Турецкий вдруг вспомнил о существовании Вовика. Черт возьми!
В отчетах Дениса о его нынешнем состоянии и самочувствии не упоминалось вовсе. Не дай бог, Грязнов-младший забыл приставить своего человека, и бедный наркоман таки умирает с голоду в заколоченной квартире. Зато, наверное, уже самоизлечился.
Памятуя, что Вовик жаловался на отсутствие в доме сахара, Турецкий забежал в гастроном и купил пачку рафинада — его с пола собирать легче, если вдруг снова рассыплется, и еще купил пива и хлеба.
Снаружи дом никак не изменился: на балконе Вовика по-прежнему телепался ооновский флаг и лежала обваленная ограда, дверь закрыта, стекла целы. Бабулька этажом ниже по-прежнему пестовала своих гигантов, и за прошедшие дни они еще сантиметров на десять выросли. На лавочке у подъезда сидел знакомый Турецкому оперативник из «Глории», в панамке и с газетой. Значит, Денис все-таки не забыл.