— Вячеслав, ты что-нибудь понял? — нахмурился Меркулов. — Я тебя сто раз просил, Саня, чтобы ты выражался по-русски и оставил эту поганую феню! Ну почему я должен ломать себе голову над воровским жаргоном?!
— Виноват, исправлюсь, — походя бросил Турецкий. — Исполнитель тебе подойдет? Киллер — по-иностранному. Хотя это теперь уже давно русское слово.
— А в чем причина твоего интереса к тому делу?
— Три взрыва автомобилей. Похоже, одна рука действовала. Или один источник снабжения взрывчаткой.
— Принимается. Дальше?
— Всех непойманных «палашей» — по списку. А также тех матвеевских, которых мы не поймали, — опять-таки по нашему списку. Это не так много, как кажется. В общей сложности десяток-полтора.
Телефонный звонок прервал речь Турецкого. Костя, думая о чем-то своем, медленно снял трубку, стал слушать, мыча под нос невразумительные «ага», «угу» и еще вполне понятный звук, обозначавший отрицание, но невозможный для написания, нечто вроде «э-а», произнесенного слитно. Но вот загорелись его глаза, Костя обрадованно обвел взглядом присутствующих и совсем уже бодро закончил:
— Отлично! Премного благодарен! Все! В шляпе! — и с уважением положил трубку на место.
— Костя, перед кем это ты шапку ломал? — усмехнулся Турецкий.
— А перед Тимофей Тимофеичем! — со значением сказал он.
Так звали одного из патриархов Экспертно-криминалистического управления Зинченко, талант которого мог сравниться разве что с поистине Божьим даром знаменитого Семена Семеновича Моисеева, давно удалившегося на пенсион, с которым в одной упряжке прошли, пожалуй, лучшие годы всех троих, сидящих сейчас в кабинете.
Турецкий с Грязновым оживились.
— Ну и что? — не выдержал первым Вячеслав.
— А то, — торжественно заявил Меркулов, вставая, — что из «ТТ», взятого при обыске у Маркова, был застрелен господин Скляр Олег Николаевич, а из револьвера Прилепы — господин Матюшкин. Поздравляю вас. Можете бежать за вещественными доказательствами. Но… не увлекайтесь, — предупредил уже строго. — Завтра — тоже рабочий день.
Грязнов и Турецкий дружно поднялись и направились к двери.
— Не увлекайтесь! — еще строже повторил Костя и поднял указательный палец.
— Ты понял что-нибудь? — спросил Грязнов уже за дверью.
— Я — исключительно как команду. А что, есть сомнения?
— Чего он палец-то задрал? Опять же — не увлекайтесь. Два раза повторил.
— Ты считаешь, что поднятый палец — указание только на одну бутылку? — Турецкий даже остановился, недоверчиво глядя на Грязнова.
— Да, — остановился и Вячеслав. — Но сказал-то он дважды? Так как будем понимать?