Москва встретила еще не растаявшим снегом, вольным воздухом и многообещающим мартовским солнцем.
— Работать или учиться? — спросил замвоенкома, вручая орден.
— С такой ногой никуда не возьмут…
— Ну, герою мы поможем. Позвоним, если надо.
— Я учиться пойду — в институте восстанавливаться буду.
— Мы и в ректорат можем позвонить — там тоже военная кафедра имеется, — сказал замвоенкома.
— Не надо, я сам, — пробасил Митроха, приоткрыв коробочку и глядя на красную звезду с серебряным на ней пехотинцем.
Он сдуру сперва в институт, в деканат, прямо в камуфляже да с медалью заявился, причем на протезе и с палочкой. Разжалобить, что ли, декана хотел?
Однако в деканате ему нахамили. Сказали, что это не сорок пятый, когда модно было в вузы в армейской спецовке приходить. Так и сказали — в спецовке.
Да еще и прибавили — мол, что, на цивильный костюм денег министр обороны не дал? Но нервы у Митрохи крепкими оказались…
А потом он запил.
— Олька! Олька, сука! Чтоб ты там сдохла, в своей Швеции, с этим своим слизняком! Олька, сука! Сука, сука!
Он ходил в церковь и молился:
«Господи, Иисусе Христе, ради Пречистый твоея Матери и Всех Святых — покарай ее! Потому как Ты говорил, Мне отмщение — и Аз воздам!»
Появились какие-то дружки из новых… Дружки огрызались на мамино ворчанье и бегали в «шестой» — тот, что на углу, — за портвейном.
— Сука, сука, Олька. Чтоб ты сдохла там, в своей Швеции!
А дружки поддакивали:
— Сука она, Олька твоя, это точно!
— Сука, сука она! — твердил уже месяц не брившийся Митроха.
— Сука, сука она, Олька твоя, — поддакивали дружки, подливая «семьдесят второго», якобы ереванского разлива.
Как и когда он двинул одного из дружков по голове, Митроха даже и не помнил.
Уголовное дело замял замвоенкома. Он лично приехал за Митрохой в изолятор и отвез потом его домой на военкоматском уазике.
— Ты дурак! Ты дурак, сержант! Ты же в тюрягу на нары шел, как патрон в патронник! И хорошо еще, прокурор из понимающих! А то бы и орден твой — только годочка на два бы тебе срок скостил — не более того! Дурак ты!
— Спасибо, тебе, батя, — сказал Митроха, кладя ладонь на под полковничий погон.
— Эх, ты! Дурак! Больше вытаскивать тебя не буду, идиота. Иди учиться и не позорь спецназ!
А дома ждал сюрприз… И не сюрприз, а чудо какое-то. Юля Шилова. Медсестричка родная.
— Мне Вера Вадимовна позвонила, что тебя в тюрьму посадили. Я вот и приехала…