Ужин вопреки традициям оказался недолгим. Всего с тремя переменами блюд. Похоже, весь прием был подстроен под юный возраст виновника, и одним из условий, учитываемых уже на стадии его планирования, была необходимость закончить сие мероприятие до полуночи. Так что не прошло и часа, как мажордом снова грохнул своим жезлом об пол и огласил приглашение вновь вернуться в парадный зал. Там уже все было обустроено для танцев.
Грон получал от вечера истинное удовольствие, не говоря уж о том, что все происходящее было для него отличным местом для сбора информации. Нет, в памяти Собола имелись кое-какие сведения о подобных приемах в Эзнельмском замке, причем приемах куда более пышных и многолюдных, но Собол во время этих приемов выступал в качестве прислуги, а не гостя. К тому же его воспоминания были эмоционально окрашены восприятием восьми-девяти-десятилетнего мальчика, а в этом возрасте обычно больше внимания обращается на яркую мишуру, на блестки, детали, вычурность, эпатаж, чем на то, к чему действительно стоит присмотреться.
Потанцевать ему так и не пришлось, хотя Собола обучали этому нелегкому искусству, но с его ногой… А вот Батилей пользовался успехом. Тем большим, что танцевал он отменно. Так что, когда спустя два часа они покинули празднество, по всем признакам уже явно клонящееся к завершению, учитель был возбужден и доволен. Они не торопясь спустились по лестнице, Батилей махнул перчаткой конюху, делая знак привести лошадей.
– Ну как тебе сегодняшний вечер?
– Интересно, учитель, – отозвался Грон.
– И все? – фыркнул Батилей. – Хотя да… ты почему-то прятался от женского внимания за спинами мужчин. А зря, между прочим. Женщина – не только источник множества проблем, но и при умелом обращении неплохой способ их решения. А также источник незабываемого наслаждения и горького разочарования. Короче, целый мир, окунуться в который очень притягательно. Ну да, я думаю, у вас в пажеской спальне все это уже обсуждалось…
– Ваши лошади, ваша милость, – глухо прозвучало за спиной Грона, прерывая поэтические излияния Батилея.
Грон понимающе кивнул и развернулся, протягивая руку, чтобы принять повод из рук конюха. И замер… уставившись взглядом в лицо того самого Безымянного, который насадился сердцем на меч в узком коридорчике Эзнельмского замка…