– Попались! – Кристиан ловко выскочил из укрытия и состроил жуткую рожу.
Носившаяся по двору детвора радостно заверещала и бросилась врассыпную. Крис усмехнулся и вновь исчез в хитром переплетении стен, заборов и рухнувших крыш.
– Он нас напугал, а теперь мы его напугаем. – Один из мальчуганов принялся составлять «жуткий» план мести.
Мелиса глядела на резвящуюся мелочь и качала головой.
– Как ребенок, ей-богу, – вздохнула волшебница, когда муж из-за деревянных «баррикад» запустил в нее скомканным бумажным фантиком. По всей видимости, излишняя серьезность супруги забавляла его.
– Человек вырастает тогда, когда начинает смотреть на жизнь трезво, без прикрас, – задумчиво проговорил я. – Но некоторые люди так никогда и не становятся взрослыми. Именно поэтому они самые счастливые.
– Когда-то я тоже умела радоваться жизни, – призналась Мелиса. – Увы, после войны с Дреарой пришлось забыть детские шалости.
Мы с Мелисой сидели на скамейке возле одного из многочисленных храмов богини Твэл. Инквизиция и Белая гильдия искренне полагали, что богомерзкие маги никогда не приблизятся к священному месту, и поэтому не проверяли болтающуюся здесь публику на наличие магических способностей. Мне рассказывали, будто верные прислужники королевы Твэл в обмен на душу получали особое зрение, позволяющее без труда отличить колдуна от простого человека. Не знаю, лгут ли мои осведомители, но одно могу сказать наверняка: белые палачи действительно обладают некой силой, природу которой я понять не могу.
– Когда-нибудь мир изменится. – Мелиса поднялась со скамейки, с ненавистью взглянула на черную громаду храма и показала крылатой статуе Далеара, разместившейся у входа, кукиш. – Скажи, Эриан, ты поможешь лам?
Прежде я не задумываясь ответил бы нет. Сейчас же, когда я ближе узнал повстанцев из павшего Оривиэла, мне захотелось поучаствовать в противостоянии на их стороне – не ради борьбы за справедливость, а для развлечения. Мне до ужаса надоело прятаться в подземельях Делароса; хотелось заменить сырые каменные стены легким ветерком, мягким солнышком, одурманивающим запахом свободы. Более того, я мечтал пойти против сложившейся системы, ощутить вседозволенность, понять, действительно ли я так ценен для властителя и его подручных. Слегка подсоблю повстанцам с их хитрым планом, а там посмотрим. Нельзя сказать, что Оривиэл лучше и прекраснее Дреары. На самом деле нет плохих стран, есть плохие люди. А где их больше – сказать проблематично.