– Бог с вами, дорогая! – прошептала она, обнимая меня за талию. – За что вы так его ненавидите?
Я качнула головой. Что можно было ответить на этот вопрос? Я и не искала ответов. Я ненавидела Клавьера, и этого было достаточно.
– Негодяй, подлец, мерзавец, грязная свинья!
Эта брань прозвучала так громко, что прохожие стали оборачиваться. Наверняка они подумали, что мои слова адресуются королю, и заулыбались.
– Вы не правы, Сюзанна, – прошептала маркиза де Шатенуа; ее душистое дыхание приятно обожгло мое ухо. – У этого молодца уйма скрытых достоинств… Говорят, эта самая штука у Клавьера невероятно большая и доставляет немало удовольствия женщинам – ну, хотя бы Терезе Кабаррюс.
Я яростно посмотрела на нее в упор, сердито сдвинув брови, и внезапно с изумлением почувствовала, как под влиянием ее легкомысленного замечания разом улетучивается и тает все мое негодование. Мгновение я стояла, лишившись дара речи.
– Вы… вы просто невыносимы, Бель! – беспомощно выдохнула я.
Она улыбнулась, и через минуту мы уже весело смеялись, забыв о неприятностях и ликуя по поводу радостного события – побега Людовика XVI из Парижа.
6
Медленно тянулись жаркие, душные дни июня. Полное отсутствие вестей убивало меня.
Два дня подряд, просыпаясь утром, я спрашивала Маргариту, дома ли адмирал. Ответ был всегда отрицательный. Франсуа в доме не появлялся и не ночевал здесь. Вероятно, полагала я, он присутствует на заседаниях Собрания, которые объявлены непрерывными.
– Когда вы отправитесь хлопотать о паспорте? – донимала меня Маргарита.
– Скоро.
– Знаю я ваше скоро!
– Но ведь сейчас хлопотать об этом просто нет смысла. Все границы закрыты декретом Собрания.
Я несколько дней провела, не выходя из дома. По моим расчетам, король с семейством должен был уже приближаться к границе, и о нем я думала мало. Он уехал, значит, наступило время подумать о себе. Хлопотать о паспорте? Нет, с этим надо подождать. Во-первых, это будет бесполезно из-за декрета, во-вторых, я еще могу навлечь на себя этими хлопотами подозрение.
Июнь был невероятно жаркий. Маргарита, в десять часов утра возвратившаяся с рынка, едва переводила дыхание. Было 26 июня, суббота, и столбик термометра поднялся до тридцатипятиградусной отметки.
Готовя стол для завтрака, Маргарита шумно отдувалась и не переставала жаловаться.
– Такая жара – это тоже Божье наказание, будьте уверены. Знать бы, что еще уготовано этому городу за все его грехи!
Что-то в ее тоне меня насторожило. Я подняла на нее глаза.
– Маргарита… ты что-то умалчиваешь, да?
Она застыла на месте с чашками в руках. Лицо ее побагровело еще больше, и она в который раз испустила шумный вздох.