– Разве уже пора обедать?
– Вам давно пора не только обедать, но и спать после обеда! – сказала я грозно. – В Париже вы никогда так не шалили.
– В Париже, подумаешь! Я и не хочу в Париж.
– Ты хочешь остаться здесь, в Бретани?
– Да. Ведь я бретонка.
– И я, и я хочу! – завопил Жанно, вцепившись в подол моего манто. – Не хочу в Париж! Там неинтересно. Там даже гулять нельзя!
Смеясь, я потрепала его по щеке. Я бы и сама здесь охотно осталась. Но ведь нам нужно в Вену.
Я медленно побрела к замку. За мной, утопая в снегу и хохоча, следовал весь детский выводок.
Сент-Элуа зимой выглядел чудесно. С золотистой черепицы свисали серебряные сосульки. Красный камень башен был облеплен снегом. А белая стена, окружавшая замок, сливалась в слепящем единстве со снежными полями и долинами, алмазно поблескивающими под солнцем.
– Красиво здесь, правда? – невольно вырвалось у меня. Дети дружно со мной согласились.
Из ворот Сент-Элуа выезжала телега дядюшки Кроше, который раз в неделю привозил нам провизию – птицу, муку, сыр и прочее. Кроше приветствовал нас, подняв колпак.
– Как поживаете, маленькие господа?
– Хорошо! – хором воскликнули Жанно и Аврора. Шарло скромно молчал.
– Что нового в городе? – спросила я, подходя ближе.
– Что может быть нового, ваше сиятельство? С самого Рождества Франция словно под гору катится. Деньги стали что мусор. Только у крестьян еще есть кое-что. Так ведь говорят, что силой отнимут.
Я неплохо понимала бретонское наречие, слова Кроше были для меня ясны.
– Приезжайте к нам еще, сударь. Не только по делу, но и так, по-дружески. Новости расскажете. На кухне вам всегда нальют чашку кофе.
– Я кофе не пью, мадам… А заехать – заеду. Маргарита встречала нас на крыльце замка, всем своим видом давая понять, что недовольна нашим опозданием.
– Идите же скорее, иначе обед превратится в ужин, – проворчала она, живо раздевая детей. – Матерь Божья, да у них же в башмаках полно снегу!
– Они много бегали, – объяснила я.
– Надо будет поставить обувь к огню… Освободившись от теплого тяжелого манто, я взглянула на себя в зеркало. Глаза у меня светились глубоким черным сиянием, зрачки казались такими густо-темными, как черный бархат. Белоснежный капор был завязан у правой щеки темно-голубым бантом. Из-под него выбивался золотистый длинный локон… Ветер разрумянил мне щеки и губы. Вот только для кого все это?
Я бросила взгляд на старую Жильду. Она тщательно чистила щеткой чей-то теплый дорожный плащ.
– Что это еще такое? – спросила я удивленно.
– Где, мадемуазель Сюзанна?
– Чья это одежда у вас в руках?