Я не сразу смогла подняться. Меня колотила дрожь. Корсаж был заляпан чем-то мокрым. Подняв руку, я увидела, что она испачкана до самого локтя во что-то красное и почему-то черное. Ну, красное я еще могла понять – кровь… Но откуда эти черные пятна? От их вида меня стошнило.
Когда я снова выпрямилась, зажимая рот ладонью, то заметила рядом с телом гвардейца большую чугунную чернильницу. Ага, так это она пришла мне на помощь… Отсюда и черные пятна – разлитые чернила. Ох, если бы не эта кровь…
Я метнула взгляд на гвардейца, впервые подумав, что с ним случилось. Он не двигался, лежал навзничь. Струйки крови текли из-под его головы.
Господи Иисусе, может быть, я его убила?
Меня снова охватил ужас. Гвардеец мертв, без сомнения! Это я убила его!
Не заботясь даже о том, чтобы проверить это предположение, я опрометью выскочила на улицу. Холодный воздух не освежил меня и не привел в чувство. Я бросилась к лошади. Меня гнала одна-единственная мысль, заполонившая все сознание: скорее, скорее отсюда!
Дрожащими пальцами, путаясь и чертыхаясь, я отвязала лошадь. Не сразу мне удалось взобраться на нее верхом. Вцепившись в холку лошади, подгоняя ее ногами, я поскакала прочь из города.
В какой стороне находился Понтарлье – это один Бог знал.
7
Мэтр Бернье, хозяин таверны «Три пескаря», рассматривал меня недоверчиво и осуждающе.
– Вас что, в луже вываляли, мадам? – напрямик спросил он.
Моя одежда действительно была ни на что не похожа. Замызганные грязью плащ и юбка, обвисшие поля шляпки, мокрые распустившиеся волосы, выпачканный чернилами корсаж…
– Вы почему опоздали?
«Гм, – подумала я, – хорошо еще, что я опоздала всего на два часа!» Но рассказывать о езде на запятках, поединке с гвардейцем и долгом петлянии по дорогам Франш-Конте мне не хотелось.
– Хорошо, что я вообще добралась, – сказала я невесело. – Вы так прекрасно продумали все мое путешествие, что я задержалась полюбоваться красотами местности.
– Вы умеете говорить по-немецки? – прервал он меня. Я покачала головой.
– Нет. Или немного. По крайней мере, я понимаю немецкий.
– Это плохо, мадам. Вам придется изображать крестьянку, а они здесь все говорят по-немецки.
Я махнула рукой.
– Поверьте мне, сударь, теперь это не кажется мне сложным. Были ситуации и посложнее.
Он пропустил меня вперед, открыв дверь в комнатку на мансарде.
– Быстро переодевайтесь и зашивайте письма, – приказал он, запирая дверь. – Уж и не знаю, успеем ли мы.
– Можно мне хотя бы принять ванну? – умоляюще спросила я.
– Что вы такое говорите? – прошипел мэтр Бернье. – Ванну?! Нам бежать нужно, а вы – ванну! Вот еще выдумали!