– Господин Дюрфор, может быть, вы возьмете на себя эту задачу?
– Какую, государь? – спросил граф, с готовностью выступая вперед и смело обнаруживая то, что не прислушивался к беседе.
– Задачу изучить путь и составить подробную карту.
– Моя жизнь – к вашим услугам, государь, и, хотя я не имею чести быть военным, вы можете дать мне любой приказ.
Люди, присутствующие на совете, довольно часто видели образцы верности и преданности монархии со стороны многих аристократов, но такая чеканная отповедь, слетевшая с уст графа Дюрфора, известного своим легкомыслием и насмешливостью, произвела впечатление на многих.
– Господин Дюрфор, – сказал Людовик XVI, потирая подбородок, – это задача опасная. За карту, которую вы будете составлять, многие наши недруги ничего бы не пожалели.
– Сир, – громко произнес граф, – я для того и вернулся во Францию, чтобы рисковать собой за ваше королевское величество, и я прошу вас только об одном – дать мне исполнить то, ради чего я сюда приехал.
– В таком случае, граф, инструкции вы получите позже, – сказал король.
Мария Антуанетта, обойдя стол, приблизилась к Дюрфору и протянула ему руку, которую он, опустившись на одно колено, поцеловал.
– Благодарю вас, господин граф, тысячу раз благодарю. Ваши слова и преданность возрождают во мне надежду на то, что, пока у монархии будут такие защитники, как вы, монархия не погибнет.
Да, сцена была впечатляющая. Нечасто гордая Мария Антуанетта на виду у всех позволяла кому-то целовать свою руку. Можно было сказать, что Дюрфор прославился среди остатков парижской аристократии. Король заговорил о другом, Дюрфор вернулся на место с лицом абсолютно спокойным и, пользуясь тем, что в кабинете громко раздавались голоса короля и офицеров, прошептал мне на ухо:
– Вот видите? Прекрасная дама, я почти на войну уезжаю. Неужели вам ничуть меня не жаль?
Это было уже чересчур. Терпеть эти насмешки и дальше я была не намерена. Резко отшатнувшись от графа, я громко, на весь кабинет произнесла:
– Ваше величество, прошу прощения, но поведение господина Дюрфора не дает мне возможности пребывать в этом кабинете ни минутой дольше.
Мария Антуанетта вскинула голову – лицо ее было бледное и строгое. Она не любила скандалов, тем более таких, смысла которых не понимала.
– Как вам будет угодно, – сдержанно сказала она мне. – Для остальных присутствующих я хочу сказать, что беру графа под свою защиту и свидетельствую, что он если чем-то и досадил принцессе, то сделал это без злого умысла.
Я поклонилась настолько сухо, насколько сухи были эти слова королевы, и вышла, в душе страшно негодуя. Подумать только, она этого человека ставит выше, чем меня! Меня! Он здесь без году неделя, он все эти годы прохлаждался за границей, а я… я… Господи, да что там говорить!