Главной их проблемой теперь являлось сдерживание ООП. И ОПЕК, и Компания сходились во мнении, что палестинцы – страшная язва, наносящая ни с чем не сравнимый вред общему делу. По нелепому капризу истории, нефть внезапно стала единственным пунктом, который теперь объединял и сплачивал расходящиеся во всех насущных вопросах, вечно не согласные друг с другом страны арабского мира. К величайшему сожалению, вирус ООП, как с ним ни боролись, не поддавался полному уничтожению. Тем не менее мистер Эйбл делал все, что мог, чтобы ослабить палестинцев, и не так давно значительно поубавил их мощь, спровоцировав ливанскую катастрофу.
Однако он оказался не в силах предотвратить грубую акцию палестинских террористов на Олимпийских Играх в Мюнхене, в результате чего пошли прахом целые годы антиеврейской пропаганды, процветавшей по всему Западу на почве скрытого антисемитизма. Мистер Эйбл сделал тогда все, что от него зависело: он заранее предупредил об опасности мистера Даймонда. Даймонд, в свою очередь, передал информацию правительству Западной Германии, предполагая, что немцы сами займутся этим делом. Однако немцы, не придали этой информации значения, позволив событиям идти своим чередом.
Несмотря на то, что сотрудничество Даймонда и Эйбла продолжалось не первый год, отношения их, хотя в них присутствовала некоторая доля взаимного восхищения, никак нельзя было назвать дружественными. Даймонду всегда становилось как бы не по себе от бисексуальных наклонностей мистера Эйбла, Кроме того, он втайне ощущал культурное превосходство араба, он ненавидел его непринужденность и умение держаться в обществе. Сам мистер Даймонд вырос на улицах Вест-Сайда в Нью-Йорке и, как и многие люди, поднявшиеся из низов, был полон того извращенного снобизма, который видит в изысканности человека его глубокий порок.
Эйбл, со своей стороны, смотрел на Даймонда с презрением, которое никогда не трудился скрывать, Собственная роль в отношениях ОПЕК и Компании казалась ему прямым исполнением патриотического долга, чистым и благородным подвигом во имя созидания мощной экономической базы для своего народа в преддверии истощения нефтяных запасов. Даймонд же был ничуть не лучше продажной шлюхи; он мог пожертвовать интересами собственной родины ради наживы и возможности играть роль человека, наделенного высшей властью. Даймонд вызывал в нем отвращение, как человек, чьи понятия о чести и достоинстве ничто в сравнении с вечной погоней за барышом. Американцы для Эйбла были морально увечными людьми, у которых все понятие об изысканности вкуса сводится к пользованию ворсистой туалетной бумагой. Лопающиеся от денег, бесцеремонные ребятишки, вечные подростки, мчащиеся по своим автострадам, забавляющиеся своими транзисторами, претендующие на роль лидеров во второй мировой войне. Что можно еще сказать о людях, у которых самый популярный поэт – Род Мак-Куин, тот же самый Ховард Коселл, только в стихах?