Кисикава Такаси было под шестьдесят – он считался довольно молодым генералом, по японским понятиям. Он был вдовец, а его единственная дочь жила в Токио. В груди генерала билось сердце истинного патриота Японии – в том смысле, что он горячо любил все естественное, природное, с чем связывалось для него понятие о родине, – ее озера и горы, ее живописные долины, тающие в легкой дымке, – и при этом он никогда не полагал, что служба в армии и военная карьера помогут ему наиболее полно выразить себя. В юности он мечтал стать писателем, хотя в душе всегда понимал, что семейные традиции рано или поздно все равно приведут его в ряды войск микадо. Гордость, самоуважение и чувство долга сделали из него трудолюбивого и добросовестного командира, большую часть своей жизни он провел на военной службе и умом привык считать ее своим призванием. Умом, но не сердцем; его время было отдано работе, но не его душа.
В результате напряженного и упорного труда, нередко задерживавшего генерала в его управлении на Набережной с раннего утра до поздней ночи, город начал возрождаться. Были налажены различные общественные службы, отремонтированы фабрики, и китайские ремесленники стали потихоньку наводнять город. Улицы его постепенно делались все более шумными и оживленными, иногда на них даже стал слышаться смех. Уровень жизни китайских рабочих, хотя и не слишком высокий по цивилизованным меркам, без сомнения, стал гораздо выше, чем при европейцах. У людей были теперь работа, чистая вода, санитарные пункты, где они могли получить элементарные медицинские услуги. Нищенство было объявлено вне закона, но проституция, разумеется, процветала; совершалось также много мелких правонарушений, ведь Шанхай был оккупированным городом, а солдаты, как известно, – в большинстве своем – грубые и неотесанные мужланы.
Генерал Кисикава взвалил на себя непосильный груз, и в результате здоровье его пошатнулось. Тогда он установил для себя более щадящий режим работы и стал возвращаться на авеню Жоффрэ каждый вечер к обеду.
Однажды генерал мимоходом упомянул, что любит проводить досуг за игрой в го. Николай, редко вступавший с квартирантом в беседу, за исключением тех случаев, когда тот обращался лично к нему, заметил, что тоже любит играть. Генерал заинтересовался; на него произвело впечатление то, что мальчик заговорил с ним на безупречном японском языке. Он рассмеялся, когда услышал, что юноша изучает японский по учебникам, причем помогает ему, – как объяснил Николай, – собственный ординарец генерала.
– Для человека, который изучает язык только шесть месяцев, вы говорите очень неплохо, – похвалил генерал.