Внезапно Софи вырвала руку и отпрянула в тень. Глаза ее, словно налитые ужасом, смотрели куда-то... мимо меня.
Все, что я любил, все, что ценил превыше всего на свете, снова уходило от меня, как песок между пальцами.
И тут я увидел, что так напугало бедняжку. Сердце дернулось и остановилось.
Надо мной стоял один из рыцарей герцога.
Я сразу же узнал в нем одного из тех двоих, что прошлой ночью тащили в башню мэра Сен-Сесили.
Лицо рыцаря скрывал темный капюшон, и, может быть, поэтому глаза как будто смотрели из пещер. С повязанного поверх истрепанной рясы пояса свисал меч. Рыцарь стоял подбоченясь и с ухмылкой смотрел на нас.
– Ну же, давай, вставь ей. – Он пожал плечами. – Не робей, шут, она возражать не будет. Все равно долго не протянет, через неделю сдохнет. Только смотри, не подцепи чуму.
Я смотрел на эту мерзкую, ухмыляющуюся рожу и чувствовал, как внутри разгорается неукротимый пожар гнева.
Рука сама потянулась за валяющейся на полу железной кочергой. Во всех бедах и страданиях, выпавших на долю моей жены и сына, во всех своих потерях и лишениях я винил сейчас его, этого самодовольного мерзавца. Это он и ему подобные опрокинули, перевернули и уничтожили мой мир.
Крик, напоминающий рев разъяренного зверя, вырвался из моей груди. Не успел он выхватить меч, как кочерга обрушилась на его голову. Обескураженный внезапным нападением, рыцарь отшатнулся и вскинул руку, защищаясь от второго удара. Хрустнула кость.
Он завопил от боли и подался назад, но я не останавливался. Я бил его снова и снова, обезумев от ненависти, вкладывая в удары все свои силы.
Я прижал его к решетке. Вогнал колено ему между ног. И почувствовал, как он съежился от боли. Я воткнул кочергу ему в горло.
– Почему? – рявкнул я ему в лицо. Он захрипел; выпученные, налитые кровью глаза растерянно смотрели на меня. – Почему она здесь?
Он снова захрипел, наверное, силясь что-то сказать, но я, охваченный яростью, уже не ждал ответа. Кочерга еще сильнее вдавилась в горло. Поднявшуюся во мне силу было уже не остановить. Мною владело одно желание – убить его.
– Кто ты? – кричал я. – Откуда ты взялся? Почему вы привезли ее сюда? За что убили моего сына?
Теряя сознание, он откинул голову назад, и капюшон медленно сполз с его лица и шеи.
Взгляд мой вцепился в страшный знак.
Черный византийский крест.
Я видел его там, за тысячу миль отсюда. В Святой земле. И все ужасное, что было связано с этой меткой, внезапно ожило.
Тафуры!