Да, она! Теперь я уже не сомневался.
– Софи! – воскликнул я, в отчаянии протягивая руки между решетками.
Она наконец-то повернулась ко мне, и тусклый свет разлился по ее лицу. И все равно я не верил своим глазам! Как она могла оказаться здесь? Как вообще жива?
Слезы потекли по моим щекам. Я протянул руки. Софи. Живая. Теперь я знал это наверняка.
– Софи... посмотри... Это я, Хью.
Прекрасный образ, навечно запечатленный в моей памяти, не совпадал с тем, что предлагала действительность. И все же при звуке моего голоса глаза ее блеснули. Она была больна, истощена, но все же держалась, цепляясь даже за то ужасное существование, в которое превратилась ее жизнь. Узнала ли она меня?
– Мы должны вернуть им все, – прошептала наконец Софи. – Пожалуйста, умоляю тебя. Отдай им то, что принадлежит им.
– Софи, – закричал я, – посмотри! Это же я, Хью! – Что они сделали с ней? Меня переполняла ярость. Я видел ее страдания, я чувствовал ее боль. – Ты жива. Слава Богу, ты жива...
– Хью? – Она моргнула. И, как будто узнав меня, попыталась улыбнуться. – Хью вернется. Он на Востоке, в походе... Но мы еще увидим его, мой мальчик. Хью вернется... он обещал.
– Нет, Софи, нет. Я уже вернулся. Я здесь. – Руки мои тянулись к ней через решетку. – Пожалуйста, подойди ближе. Позволь мне прикоснуться к тебе.
– Он расстроится... из-за постоялого двора, – продолжала бормотать она. – Но все равно простит меня, вот увидите. Простит... мой Хью.
– Я вытащу тебя отсюда. И я знаю... знаю обо всем, что случилось. С тобой... с Филиппом. – Сердце мое разрывалось от боли. – Пожалуйста, подойди ближе. Позволь мне обнять тебя.
И она услышала! Она потянулась на голос. Ее щеки горели, глаза слезились. Болезнь отбирала ее у меня. Я хотел обнять ее, прижать к себе. Боже, как же я хотел этого!
Софи вздрогнула, как испуганная лань, и прижалась к стене.
– Хью? – неуверенно прошептала она.
– Софи, это я. Это я, дорогая.
– Ты должен отдать им все, – повторила моя жена. – Они так сказали. Они сказали, что это принадлежит им. Я пыталась объяснить, пыталась сказать, что ты вернешься... найдешь меня. Они обещали отдать нам сына... Филиппа. Надо только вернуть то, что принадлежит им.
Я опустился на колени. Обнял ее, мою милую Софи, мою дорогую супругу. Я гладил ее лицо, вытирал пот с ее лба и впалых щек. В этот час, час беды, она стала еще ближе, еще дороже.
– Им нужно то, что принадлежит Господу. – Она закашлялась. – Пожалуйста, верни им...
– Что я должен вернуть?
Боже, я едва не плакал от отчаяния. О чем она говорит? Что имеет в виду? Или это только бред?