Стражники, увидев дикого с виду мужчину в истрепанной одежде и с посохом, прозвали меня Иеремией. Я изо всех сил старался не падать духом и объяснял тюремщикам, что всего лишь добираюсь домой, где меня ждет жена. Они только смеялись: "Чтобы у такой вшивой скотины еще и жена была!"
И все же удача не отвернулась от меня окончательно. Несколько недель спустя какой-то местный аристократ заплатил за освобождение десяти узников, искупая тем самым некий проступок. Один из этих десяти умер в ту же ночь, поэтому список решили дополнить безобидным безумцем Иеремией.
– Возвращайся к жене, бедолага, – сказал пристав, вручая мне посох. – Но сначала послушай мой совет, найди где-нибудь баню.
Я нашел свой мешок там, где оставил, и сразу тронулся в путь. На запад. Через болотистую местность. К большой земле.
Домой.
Мне пришлось пересечь Италию. В каждом городке, где застигала меня ночь, я приходил на постоялый двор и рассказывал о пережитом, получая за это хлеб и эль. Крестьяне и местные пьянчуги слушали как зачарованные об осаде Антиохии, зверствах турок и преждевременной гибели моего друга Никомеда.
Преодолев невысокие холмы, я вышел к Альпам, где меня встретили холодные ветра. Чтобы перебраться через горы, понадобился целый месяц. Но зато спустившись в равнину, я услышал родной язык. Французский! Сердце запрыгало от радости – дом был уже близко.
Меня встречали знакомые города. Авиньон, Ним... До Вилль-дю-Пер оставались считанные дни.
Софи!
Все чаще и чаще задумывался я о том, как все будет. Да и узнает ли она меня в тощем, опустившемся бродяге?
Все чаще и чаще представлял я ее лицо в тот миг, когда она увидит меня перед собой. Вот она разогревает суп или сбивает масло в своем чудном клетчатом платье, с торчащими из-под белой шапочки золотистыми косами. "Хью", – шепнет она и застынет от изумления. Просто "Хью" и ничего больше. А потом бросится ко мне в объятия, и я прижму ее к себе так крепко, как никогда не прижимал. Она погладит меня по лицу, заглянет в глаза, дабы убедиться, что я не привидение, а потом задушит поцелуями. Ей хватит одного взгляда на меня, мои лохмотья, мои руки и ноги, чтобы понять, через что прошел ее муж. "Так что же... – она попытается изобразить улыбку, – ты так и не стал рыцарем?"
С неба падал мелкий, серый дождик, когда я наконец достиг Вилль-дю-Пер.
Я опустился на колени.
Последние мили я почти все время бежал. Узнавал дороги, по которым путешествовал, места, где бывал. Я старался не думать о том плохом, что случилось со мной. Никодим, Робер, Киботос, Антиохия. Беды, тяготы, лишения, ужас... все казалось таким далеким, таким мелким, как будто произошло с кем-то другим. Я был дома.