– Сердцах, – Стиви услышала свой голос, громко произнесший эти слова.
– Я хотел сказать, в мозгах, – произнес Лайнус Мерс.
Группа ученых захохотала.
– Но, разумеется, еще ничего не ясно, – продолжал профессор. – Мир жесток для животных всех видов, и так естественно для нас, людей, то есть Homo sapiens, видеть эмоциональную сторону в отношениях биологических. Особенно если, как это нередко случается, мать не возвращается с моря. Ее возвращение не менее героическое, чем поведение отца, охраняющего яйцо в течение этих семидесяти двух дней. Ведь он не сталкивается ни с такими опасностями южного океана, которые она должна преодолеть, ни с такими хищниками. Иногда она не возвращается. – Глаза Стиви наполнились слезами.
– Поэтому я считаюсь с мнением дамы из первого ряда. «Сердце» – это тоже правильно. Так как тело любого животного – это карта-схема всего его жизненного опыта, то звук голоса Aptenodytes foresteri может быть зафиксирован в сердце второго партнера. И когда на этот звук нет ответа, это вызывает ощущение несчастья, как у человека, это мы можем хорошо себе представить, – он остановился, глядя вниз, на нее.
Когда лекция закончилась, профессор подошел к Стиви. Хотя глаза ее уже успели высохнуть, он протянул ей тщательно накрахмаленный, аккуратно сложенный льняной носовой платок, точно такой же, какими пользовался ее отец.
– Я в порядке, – сказала она. – Но все равно спасибо.
– Вы, кажется, очень заинтересовались лекцией.
– Я пишу книгу для детей об императорских пингвинах, и вы дали мне прекрасный материал.
– Я сказал бы… что вы интересуетесь любовными романами.
– Любовными романами?
Профессор был очень высок. Его твидовый пиджак был теплого желтовато-коричневого цвета, из плотной шероховатой пряжи с пятнами верескового оттенка, и напомнил Стиви о поездке с отцом в Слайго, Голуэй и на острова Аран. У него были глаза орехового цвета с мягкими коричневыми ресницами. Из его нагрудного кармана далеко высунулась пара золотых очков, и она осторожно подвинула их внутрь.
– О любви отца к своей половине. И их отпрыску, – пояснил он.
– Я полагала, что ученые отрицают любовные романы у птиц.
– Мы ничего не отрицаем. А вот ученые отрицают. Но мне думается, что вы верите в любовь у птиц.
– Да, верю, – сказала она.
– Это честно с вашей стороны сознаться в этом здесь, в крепости биологии, ведь то, что вы говорите, – настоящее кощунство для орнитолога моего типа.
– Простите, – сказала она. – Художники не всегда мыслят прямыми линиями.
Беспокойный взгляд из-под бровей. Это длилось несколько секунд, а потом он поднял глаза к потолку и вздохнул с огорчением. Она усомнилась, так ли он прямолинеен, как хочет казаться.