Поднявшись в спальню, я застала Умберто только что вышедшим из ванной. Он хромал.
– Что случилось? – спросила я.
– Т-шш. Твой отец уронил мне на ногу сумку со льдом. Кажется, у меня сломан палец.
Я взглянула на его ногу и увидела, что его правый мизинец посинел и распух.
– О Боже, Умберто, дорогой! Кажется, ты его действительно сломал!
– Ничего не остается, кроме как подвязать его к соседнему пальцу. Со мной это уже бывало.
– Так почему ты не сказал об этом отцу?
– Мне не хотелось ставить его в неловкое положение и портить ему отдых.
– О, дорогой! – я обняла его и пошла в ванную за бинтом.
Он был прав. Отец и вправду расстроился бы. Деликатность Умберто потрясла меня.
Перевязка помогла, но весь остаток выходных Умберто проходил в теннисных тапочках. Когда я показала ему мою школу, он усмехнулся и заметил:
Даже то, что ты выпускница маленькой школы, и то впечатляет.
Я толкнула его локтем, и он сфотографировал меня у школьных ворот. Я позировала ему, демонстрируя бицепс. Позже он сфотографировал меня вместе с родителями на фоне нашего дома. Ни разу в присутствии родителей он даже не намекнул на разницу в нашем финансовом положении.
Когда выходные закончились, у меня было такое прекрасное чувство, что я заново родилась, и я рассказала об этом Вэл.
Поделившись со мной своими переживаниями и воспоминаниями, Ник почувствовал облегчение, даже его внешность изменилась. Он стал носить одежду более мягких расцветок, отпустил волосы и перестал застегивать рубашку под самый воротник. Короткие рукава открывали его загорелую кожу, хорошо очерченные мускулы, красивые пропорции. От него всегда веяло свежестью: мылом, зубной пастой и детской присыпкой.
Как я и надеялась, его ненависть к отцу стала менее острой. Ник признал, что отцу приходилось много работать, чтобы растить его. Он рассказал, какое тяжелое детство выпало самому отцу, и упомянул, что перед смертью его старик сделался сентиментальным и одиноким человеком.
Со временем Ник все чаще и чаще начал заговаривать о Кенди. Говорил, что часто засыпал в ее объятиях, он намекал на их сексуальные контакты. Наконец, рассказал мне все откровенно.
Нику было девять лет. Его отец работал в ночную смену. На следующий день у Ника должна была быть контрольная по математике, и от волнения он снова написал в постель. Кенди помогла ему выстирать простыни. Она вытерла ему слезы и дала попробовать несколько глотков своего «Джим Бима».
– Иди спать ко мне, – сказала она.
На ней была лишь тоненькая ночная рубашка, и когда она шла по комнате, Ник мог разглядеть под прозрачной тканью ее обнаженное тело. Ему захотелось прикоснуться к ней. Он хотел соединиться с ней, как это делали соседские собаки, остававшиеся спаренными, пока кто-нибудь не обольет их водой.