Появилась горничная и поставила на кофейный столик поднос с серебряным сервизом. Ее взгляд, полный добродушного любопытства, встретился с моим.
– Вам светлый или темный? – спросила она.
– Черный, пожалуйста.
Думай об Изабелле, как о пациентке, сказала я себе, терпеливо расспрашивай ее.
Вернулся Умберто и одним глотком допил мой кофе.
– Давай покатаемся, – предложил он.
Я поспешила наверх переодеться. Спальня для гостей была огромная, а при ней еще гостиная, камин и терраса с видом на море. Весь наш багаж был аккуратно сложен рядом с платяным шкафом.
Я быстро переоделась и хотела уже спуститься вниз, как вдруг меня остановил доносившийся снизу разговор Изабеллы и Умберто, которые спорили по-испански – негромко, но очень эмоционально. По лестнице поднималась горничная с охапкой свежевыстиранных полотенец. Она по-доброму улыбнулась мне, и когда она была уже совсем близко от меня, я решилась шепотом спросить ее:
– О чем они говорят?
После минутного колебания она ответила очень спокойно.
– Синьора… Она приглашает подругу синьора на праздник Рождества. А он очень сердится.
Я поблагодарила ее и стала спускаться вниз нарочно громко, чтобы они услышали. Когда я вошла в гостиную, их лица были совершенно спокойны.
– Не жди нас, – сказал Умберто Изабелле.
– Но обед уже приготовлен. – Она не отводила взгляда от своих рук.
– В таком случае я покажу Саре Майами, а к шести мы вернемся, – резко ответил Умберто.
Мы проехали тихие улицы поместий Корал-Гейбл. Испанские поместья примыкали здесь одно к другому, чтобы отгородиться от соседствующего с ними гетто. Он показал мне окрестности, где селились в основном никарагуанцы, а потом южную часть Майами-бич. Потом мы бродили по улицам, держась за руки, рассматривая искусно оформленные отели, отреставрированные и сверкающие свежими красками, с изящными изгибами и многоярусными фонарями.
Устроившись за столиком уличного кафе «Ньюз» мы заказали кофе «эспрессо», и Умберто настоял, чтобы я пила его с молоком.
– В противном случае он прожжет тебе желудок. У меня действительно вскоре разболелся живот.
– Твоя мама так же сдержанно относится ко всем, с кем ты встречаешься, или только ко мне?
– Ей бы хотелось, чтобы я женился на девушке того же происхождения, что и мое.
– Женился? – Из-за внезапно появившегося липкого тошнотворного чувства беспокойства живот у меня разболелся еще сильнее. Мне вдруг ужасно захотелось позвонить на работу.
– Ты первая женщина, которую я привел в ее дом после Марисомбры.
Я обязательно позвоню, но нужно дождаться среды.
– А она все еще мечтает о Марисомбре?