Куин попыталась вчитаться в вопросы. Ее взгляд скользнул по словам. Ее мозг впитал их смысл, но ее сердце дало им от ворот поворот. Девочке не нравилось думать о щенках с глистами и о кошках, подавившихся рыбными костями.
– О нет! – воскликнула Куин, увидев рисунок канарейки с перебитым крылом. Ловля лобстеров для пропитания – одно, а уход за ранеными зверьми – уже совсем другое. Румер, доктор Ларкин, оторвалась от своих записей.
– Проблемы?
– Бедная канарейка, – всхлипнула Куин, и слезы защипали ей глаза. У нее было очень обострено чувство сострадания. Она считала это своей болезнью, такой же реальной, как, например, астма или сердечные шумы. Все началось в тот год, когда утонули родители Куин, и временами ее словно накрывало гигантской волной терзаний и мук.
Ученики дружно хихикнули, когда доктор Ларкин медленно встала со своего кресла и зашагала по проходу между партами. Она была небольшого роста, худенькая, в длинном светло-коричневом платье. Порой, когда она приезжала прямо из своего офиса в городской ветлечебнице, на ней был белый врачебный халат. Куин гадала, знала ли Румер о том, что дети осуждали ее чересчур простую одежду, тем самым словно заявляя, что сама хотела стать одним из своих драгоценных животных.
– В чем дело, Куин? – остановившись у ее стола, спросила доктор Ларкин.
– Она похожа на чью-то домашнюю зверушку, – ответила Куин, указывая на картинку с желтой птичкой, крыло которой было вывернуто под ужасным углом. Она закрыла глаза. – На что-то… любимое. Я не понимаю, как вы можете работать с этими калеками…
Сидевший перед нею мальчишка, Райан Хоуленд, прыснул со смеху:
– Это экзамен, Куин. Ты должна отвечать на вопросы, а не задавать их… К тому же люди едят пойманных тобою лобстеров. Они убивают их.
– Я разговариваю с доктором Ларкин, а не с тобой! – огрызнулась Куин и легонько толкнула его стул своим тяжелым башмаком.
– Эй, прекрати! – обернувшись к девочке, крикнул он. На его лице отобразилась смесь гнева и обиды.
Румер присела и посмотрела Куин в глаза. Куин знала, что она преподавала эту дисциплину от чистого сердца. У многих семей в Блэк-Холл были домашние животные, и Румер хотела привить детям чувство ответственности и заботы. Она подарила Куин взгляд, вопрошавший: «Ну и что же мне теперь с тобою делать»?
– Мне не следовало записываться на этот курс, – прошептала Куин. – Я поступила так только потому, что его читаете вы. Надо было выбрать вождение автомобиля. Машины не калечатся и не знают боли – они лишь ржавеют.
– Смысл этой дисциплины в том, – с улыбкой ответила Румер, – чтобы мы помогали нашим питомцам уберечься от бед. А сейчас заканчивай экзамен, хорошо?