— Поэтому и поехал. Пока.
3
Произошло невероятное — так доложили Брусницыну.
Доложили, откровенно боясь его новой вспышки. В последнее время они участились, наверное, под влиянием так же участившихся возлияний. А в таком состоянии он мог и ударить вестника. Ну прямо тебе Иван Васильевич, который Грозный, только что на кол не отсылает или на плаху. А крику — не меньше.
Но Брус, на удивление, отреагировал спокойно. Вернее будет сказать, вообще никак не отреагировал. Только поднял крупную свою, лысую голову. Внимательно посмотрел на помощника, сообщившего ему, что в Бутырках никакого Гусева не оказалось, и где теперь он обретается, никто понятия не имеет.
— Совсем не знают, что ль? — спросил Игорь Петрович. — А Мамон чего?
— До него невозможно дозвониться, все его мобилы молчат, как утопленные.
— Ну пусть молчит, раз ему так нравится. Не мешай, иди, я потом позову… Да, — остановил помощника уже в дверях, — про Вована что-нибудь слышно? Прояснилось?
— Никак нет, — ответил помощник, зная, что бывший полковник любит, когда ему отвечают по-армейски кратко: «есть», «слушаюсь», никак нет» и так далее.
— Ладно, свободен.
Но когда дверь закрылась, он обхватил голову руками, сжал ладонями и даже застонал от злости — все летело под откос.
Вчера был у Максимова, заместителя министра, так Вилен Захарович, вместо того чтобы, как в добрые старые времена, пригласить за круглый столик, налить рюмочку, поболтать о погоде и прочих важных вещах, встретил не привычной приветливой улыбкой, а озабоченным рукопожатием и сразу отвел в сторону. Там, у него в кабинете, еще народ был. Сказал напряженным голосом:
— Слушай, Игорь, а что там за болтовня всякая идет, будто ты у себя на ворованные машины милицейские номера ставишь? Или криминальным авторитетам продаешь?
— Побойся Бога, Вилен Захарович! — возмутился Брус, да так естественно, что замминистра просто не мог не поверить.
— Да? Ну ладно, а что разговоры, это очень плохо, Игорь. Нет, конечно, твоя благотворительная деятельность, причем весьма успешная, полезная, разумеется, кое у кого вызывает откровенную зависть. Но ведь как нас еще классики марксизма-ленинизма учили? Ты ж помнишь! Жить в обществе и быть свободным от общества никак не получится, вот в чем штука. А если они развернут кампанию, да, не дай бог, с фактами в руках, ты ж представляешь, во что оно выльется? Давай беги, думай, Игорь. Смотри, пока не поздно. Узнай, послушай, подумай, каким образом запечатать рты. Это тебе мой дружеский совет. Но только, пожалуйста, без уголовщины!
— Вилен Захарович, обижаешь! — якобы растерянно развел руками Брусницын, а сам остро оглядывал присутствующих в кабинете генералов и гражданских, собравшихся, видимо, на какое-то короткое совещание. Народ прислушивался, но говорили они очень тихо — Максимов не хотел афишировать свои указания.