Денис для приличия расспросил о подробностях беседы с Паршиным и все ждал: упомянет Майский про Штангиста или нет. Но Майский больше ничего существенного не сказал, посетовал снова на то, что расследование не продвигается, и попросил отвезти его домой. Под конец Денис слушал вполуха, пытаясь сопоставить новые факты. С одной стороны, Паршин - человек Штангиста, по крайней мере, такие сведения раздобыл Щербак. Это согласуется с тем, что Штангист мстит за убийство Лесникова: чеченца взорвал и от Майского сатисфакции требовал. Выходит, кто-то сорвал Штангисту выгодную сделку. Кто? Гагуа? Но почему у себя в мотеле? Может, кто-то хотел столкнуть Гагуа и Штангиста лбами? Но непонятно, кому это выгодно. Разве что Пирожкову, хотя мотивы все равно не ясны. Но если даже так, мог он использовать Ненашева для какой-то тайной миссии или, наоборот, убрал его, чтобы не путался под ногами?
Ни на один вопрос Денис вразумительного ответа не придумал и решил, что с Паршиным нужно обязательно встретиться лично: Майский не в курсе всех событий, поэтому на его выводы полагаться нельзя.
Буквально через четверть часа он еще больше укрепился в своем мнении. Щербак откопал новые сведения про борьбу между Ненашевым и людьми Штангиста. Прошлой осенью гаишники десять раз арестовывали ненашевские бензовозы, хотя с документами все было в полном порядке. А пока они стояли под арестом, бензин куда-то исчезал. Ненашева нагрели ни много ни мало на семьдесят тонн; подкупил гаишников, разумеется, Штангист, никто в этом не сомневался. Потом Гагуа вопросы с милицией "порешал", а в отместку управляющего крупнейшей автозаправочной станцией Штангиста на Каширском шоссе избили так, что у него насчитали сорок три перелома (тут тоже никто не сомневался, чьих это рук дело), и без объяснения причин экологический контроль закрыл четыре бензоколонки Штангиста на несколько недель.
Роберт Ненашев. 7 апреля
Вечером они гуляли по пустынному пляжу. Слушая шум прибоя и шелест пальм, сидели на прибрежных камнях и смотрели на огромные звезды и тонкий серп месяца, качавшийся на волнах.
Наташа теснее прижалась к Роберту, ежась от прохладного бриза. Он накинул ей на плечи свой пиджак.
- Может, я дура сентиментальная, - вздохнула она, - но я сейчас зареву. Ты луну эту видишь? А море? Мы там себе чего-то возимся, проблемы решаем, личную жизнь устраиваем… Как это все мелко и ничтожно выглядит перед этим морем и этой луной. Ну, родились мы, ну, умрем, а луна будет сиять еще тысячи лет…
Наташа положила голову ему на плечо, на щеках у нее действительно блестели капельки слез. Он осторожно стер их. Хотел было пошутить, разрядить атмосферу, но, сообразив, что ей нужно выговориться, промолчал.