— Здравствуй! — произнес он по-русски, встал, подошел к дрожавшей девушке и влепил ей пощечину. Удар был таким сильным, что она едва не упала.
— Что такое? Ты дрожишь? Почему ты так напряжена? — с плохо разыгранным удивлением спросил он.
— Нет, ничего, — глухо отозвалась девушка.
— Так уж и ничего? — усмехнулся он. — У меня другие сведения. Собирайся. Здесь твоя миссия закончена. Ночью за тобой заедут.
— Куда теперь? — коротко спросила женщина.
— Узнаешь, — коротко ответил офицер. — Вечером я зайду.
Он попытался обнять ее жестом человека, имеющего все права на эту женщину. Но она резко отстранилась.
— Значит, все, что мне сообщили — правда! — холодно усмехнулся он.
— Меня ждут на сцене, — глухо ответила она, припудривая лицо.
ИЮНЬ 1945, Москва
— Ну привет, братишка! Как я рад тебя видеть! — Олег Сташевич разглядывал худое до крайности, постаревшее лицо двоюродного брата.
Брат Николай, доктор наук, приехал из Ленинграда, где заведовал лабораторией в очень известном медицинском научно-исследовательском институте. Он был пятнадцатью годами старше Олега, но всегда казался ребенком вследствие необычайной даже для ученого рассеянности, забывчивости и общей неприспособленности к жизни. Сегодня утром Олег встретил его на Ленинградском вокзале — брат приехал в командировку. Вместе с шумной толпой пассажиров они пробирались к выходу на площадь, и Олег удивлялся про себя обилию безруких, а чаще безногих калек на самопальных платформах-каталках. Инвалиды просили на опохмел, и делали это довольно бесцеремонно. Николай, типичный интеллигент в очках, немедленно стал объектом нападения. Наметанный глаз инвалидов сразу увидел в нем существо безответное и безотказное. Николай краснел, совал деньги в дрожащие руки, и подвергался еще более активной атаке других страждущих.
Олегу это в конце концов надоело. Он наклонился, что-то шепнул ближайшему калеке, и через мгновение пространство вокруг них опустело.
— Что ты ему сказал? — удивился Николай.
— Не важно. Важен результат.
— Все-таки у нас в Ленинграде этого нет. На вокзалах не попрошайничают, — не преминул заметить Николай.
— А ты часто на вокзалах бываешь? — усмехнулся Олег.
— Честно говоря, нет, — смутился брат. — Но вчера вечером, когда уезжал, ни одного не видел.
— Вечерами они уже пьяные лежат, — заметил Олег. — Жаль мужиков, пропадают, — вздохнул он.
Сташевич отвез брата к себе, в коммунальную квартиру на Кропоткинской. Они выпили чаю в большой, метров тридцати, комнате Олега. Брат посмотрел на фотографию молодой женщины, стоявшую на письменном столе.