— Ты погоди, погоди, не сбивай ненужными вопросами, все скажу, ничего не утаю, — остановил его генерал, который действительно все уже продумал едва ли не до мелочей. — Значит, — размышлял он вслух, — твои фуры и фуры Разумовского идут примерно из одного места и примерно одним маршрутом, так?
— Ну вообще-то… Только мои выходят на день раньше, это я от итальяшек знаю…
— Уже хорошо. Где твои чеченцы груз прячут? Контрабанду эту? — Хоть они и сидели в шумном кафе, Суконцев-старший не хотел рисковать лишний раз, называть вещи своими именами — контрабанда, и все. Докажи потом что-нибудь… — Где тайник, знаешь? Или просто в кузове везут, среди упаковок с основным грузом?
— Это я уточню, если надо. Не знаю…
— Ладно, оставим это пока. Теперь ты вот что мне обрисуй… Фуры по дороге вскрыть можно? И вот еще что: с ними связь-то хоть есть?
— Связь есть — это точно, спутниковые телефоны сам оплачивал. Вскрыть можно, конечно… Но там же ведь пломбы. Со снятой пломбой фуру ни за что не растаможить… А тогда и назад товар не увезешь. Одни, блин, убытки… Не знаю, может, кто так и делает, у меня до такого пока не доходило…
— Да? — язвительно спросил Суконцев-отец. — А жаль! А то бы знал уже все, что надо, на взрослого человека был бы похож! — Заметив, как болезненно дернулся сын, сказал более-менее добродушно: — Ладно, не куксись. Шучу. — И продолжил совсем другим, деловым, даже безразличным тоном: — Значит, так. Ты узнаешь все насчет своих фур: где они сейчас, можно ли связаться, если можно — пусть под каким-нибудь предлогом встанут, желательно в Косово, ну, к примеру, где-нибудь в районе Косовской Митровицы — поломка или что-нибудь вроде того… Самое крайнее — в Сербии, не доезжая венгерской границы, понял? В Суботице, что ли. Да так, чтобы не в чистом поле, а на какой-нибудь стоянке дальнобойщиков, чтобы в куче, чтобы не очень привлекать к себе внимание…И обязательно узнай у своих черных, где тайник, можешь даже объяснить им, для чего. И молись, Тоша, чтобы тайник был где-нибудь снаружи — в бензобаке, под поликом, только не в кузове. И чтобы твои чеченцы в дурь не поперли, стрелять не начали.
— Чего будет-то, пап? Так толком ничего и не сказал, а ведь обещал! Ну пап…
— Чего канючишь! Не в детсадик ходишь, взрослый мужик уже! Я слышал, даже замочил уже кого-то, проявил героизм, дурак безмозглый! Чего молчишь? Совестно? Или страшно?
— Страшно, пап… Какой по этой статье срок, а?..
— Типун тебе на язык!.. Ладно, не дрейфь. Может, еще и прорвемся, зря, что ли, у тебя отец на таком посту сидит?! Но учти: если прорвемся, как я задумал, — пятьдесят, а то и семьдесят процентов мои, если засыплемся — меня даже не упоминай, я ни при чем, понял? И не вздумай меня спросить, за что семьдесят процентов или почему именно семьдесят. Не спрашивай, если сам не понимаешь. За компенсацию морального ущерба, понял? Я генерал-майор милиции — и помогаю, выходит, наркоторговцам и убийцам. Да-да, убийцам, хотя речь идет по крайней мере об одном убийце, и этот убийца — мой сын… Мудила…