— Минуту, — трубка стукнулась об какую-то поверхность, и Гриша услышал, как Клэр зовут к телефону.
Через минуту она ответила.
— Привет. Помнишь меня? — отозвался Грингольц.
— Конечно! Я не надеялась, что ты позвонишь.
— Я же обещал. Может, встретимся на днях? Ты будешь свободна?
— Конечно, — ответила девушка. — Ты сможешь приехать ко мне?
— Без проблем, — согласился Гриша. — Когда?
— Может быть, завтра. Мои родители уезжают к тете Энн, и мне совершенно нечем заняться.
— Идет. Встретишь меня на станции?
— Поезд из Нью-Йорка прибывает к нам в двенадцать сорок восемь, я буду ждать тебя там, договорились?
Грингольц заметно повеселел и пообещал с нетерпением ждать встречи.
— Я тоже, — чуть слышно отозвалась девушка.
На следующий день выбритый, выглаженный Гриша с букетом астр в правой руке поджидал Клэр на условленном месте. Та слегка припаздывала, поэтому когда наконец появилась из-за угла, была раскрасневшаяся и немного растрепанная. В таком виде она понравилась Грингольцу больше, чем в первый раз. Он вручил девушке букет и, по-хозяйски взяв под руку, повел в сторону уютного сквера.
… Гриша провел со своей новой знакомой три дня в Нью-Джерси. Близился понедельник, настало время уезжать. Молодые люди простились на перроне. Гриша заверил девушку, что в следующие выходные первым же поездом приедет к ней, поцеловал последний раз, запрыгнул в уже двигающийся вагон, сел на свободное место и… тут же забыл и свое обещание, и Клэр, и три безоблачных дня, проведенных с ней.
Первой, кого увидел Грингольц возле своего дома, была Лада Панова. Она сидела в своей машине и непринужденно лопала мороженое. Гриша хотел было быстро завернуть за угол и скрыться, но Лада уже заметила его и поманила к себе пальцем с длинным накрашенным ногтем. Нехотя Гриша приблизился.
— Так-так-так, господин Грингольц, и где это мы пропадали столь долгое время? — протянула Панова. — Может быть, вы сейчас расскажете мне про умирающую в соседнем штате бабушку? Или выдумаете еще какую-нибудь столь же трогательную историю?
— Да тебе-то какая разница, где я был? — огрызнулся Гриша.
— Господин Грингольц, вы, кажется, забываете, в каком положении находитесь. Я сейчас же отправляюсь в участок и пишу докладную о вашем поведении, и в течение двадцати четырех часов вы, Григорий, возвращаетесь в свою уютную каморку за решеткой, на насиженное место, которое, может быть, и занять никто не успел. В родные пенаты, так сказать.
— Э-э, мать, ты чего? За какую решетку? Я чего сделал-то? К девушке своей на выходные съездил. Это что, преступление? — Гриша искренне недоумевал.