— Ну извините уж, — пожал он плечами.
Дама отвернулась от него и, видимо тоже вспомнив, где она находится, сказала:
— Майечка, может быть, ты что-нибудь скажешь о Вале.
Майя даже бровью не повела.
— Давайте оставим Майю в покое, — сказал Мишин. — Ей, по-моему, тяжелее нас всех. И она очень устала.
Майя поднялась из-за стола.
— Я сегодня действительно очень устала, — произнесла она. — Извините, пожалуйста, но я пойду наверх, очень болит голова.
Тут же встал и Денис.
— Вы тоже уже уходите? — спросила вдова.
— Да. Мне пора.
— Ну что же, пойдемте я вас провожу.
— Н-ну… спасибо.
Они вышли в коридор, и Денис с облегчением вздохнул. Он надел куртку.
— Спасибо. Еще раз — мои соболезнования, — сказал он.
— Да, да. Спасибо и вам. Что-то голова ужасно разболелась, пойду наверх. До свидания.
«У них еще и „верх“ есть».
Тут в коридоре показался Николай Мишин. Он проводил равнодушным взглядом удаляющуюся вдову, потом посмотрел, как Денис застегивает куртку, и как бы вскользь заметил:
— Я вас никогда не видел прежде…
— Я тоже вас не видел, — свободно ответил Денис. — Я, так сказать, со стороны первой жены Валентина, — добавил он, отлично понимая, что первую жену, Наталью Фейгину, свою однокашницу, Мишин должен знать хорошо. То есть это была провокация чистой воды.
— Вот оно что, — неопределенно протянул Мишин, не поддаваясь на провокацию. — Ну и как Валя жил с ней?
Денис понял, что попался. Надо было выкручиваться. И в конце концов, врать — так уже врать до конца.
— Да не так чтобы… Но вот чего я не понимаю… Точнее, как это я пропустил, когда он и Майя… Почему он в нее влюбился, как по-вашему?
Денис вовсе не ждал конкретного ответа, но Мишин сказал задумчиво, глядя сквозь Дениса:
— Он влюбился в нее, потому что она не нуждалась в постоянном подтверждении его любви. Она не разыгрывала с ним саму беззащитность. Она просто жила, улыбалась, и он влюбился в нее.
3
В офисе «Глории» Денис оказался уже около пяти часов вечера.
— Вот такая фиговина получается, господа-товарищи, — почти закончил он свой монолог о предстоящих целях и задачах, привезенных Ладой с Американского континента и повешенных на «Глорию», впрочем, к некоторому удовлетворению всех ее сотрудников. — Итак, зачем Григорий Грингольц звонил Майе Бакатиной, точнее — Рогачевской? Кто она вообще такая, эта женская фигура в трауре по своему покойному мужу — тоже должны мы выяснить. Знает она или нет, кто преемник дела ее мужа?
На разном расстоянии от овального стола, но все же как бы вокруг него сидели: щупленький Филипп Агеев; огромный и с виду неуклюжий Демидов, он же Демидыч, подпер свою щеку ладонью; Алексей Петрович Кротов, или Крот, — сыщик от Бога, полуприкрыл глаза и думал о чем-то своем; и бородатый компьютерщик Макс, который задумчиво жевал кончики своих усов.